Искатель, 1969 № 06 - [28]
Присутствующие недоверчиво переглянулись.
— А может, и по щеке. Только в ушах у меня зазвенело, как на колокольне.
— А дальше?
— А дальше вот… — он показал на ларь, — чуть не задохся. Спасибо — вы ослобонили. А эту княжну проклятую, эту ведьму полосатую, я… я…
Он не договорил и оглянулся.
На пороге стояла бледная как полотно княжна, глядя на присутствующих через знакомый лорнет.
Вот, собственно, и вся история.
Ее я не выдумал, в основу ее положены документы, даже почти все имена и фамилии сохранены. (Материалы этого дела — обвинительный акт, показания свидетелей, сообщения филеров, список бежавших и помогавших в побеге, приговор Московского окружного военного суда — напечатаны во втором сборнике «Каторги и ссылки» за 1921 год.) Желание Пересветова попасть на страницы печати сбылось: все московские газеты — «Раннее утро», «Московский листок», «Русское слово», «Голос Москвы» — опубликовали специальные статьи.
Генерал-майор Курлов (вскоре ставший генерал-лейтенантом) в сопровождении чиновника особых поручений камер-юнкера Веригина посетил тюрьму, обошел камеры, а когда садился в автомобиль, заметил Пересветова и так посмотрел на него, точно скомандовал: «Пли!» (Дело в том, что схваченный жандармами Бутырского отделения провокатор Усов рассказал всю правду о подготовке побега.) Поймав страшный взгляд грозного начальника, пристав как-то странно дернулся и схватился правой рукой за кобуру револьвера.
Телохранители бросились на него и совершенно напрасно — Пересветов вовсе и не думал стрелять в генерал-майора, ему просто хотелось ощутить у собственного виска холод стального дула.
…Вскоре он был разжалован и послан в один из пехотных полков рядовым.
…По приказу Курлова в Москве по нескольку раз в сутки устраивались облавы.
На улице Носовихе (об этом писала газета «Русское слово») городовой обратил внимание на двух странного вида пареньков — один в пиджаке, другой в синей блузе. Они упрашивали извозчика отвезти их в Мытищи. Их задержали. Это были Зоя Иванова и Маша Шишкарева.
Сашу Карташову настигли филеры, когда она пыталась выпрыгнуть из трамвая.
Их снова судили. «Вечницу» Иванову суд приговорил к одиночному заключению, а Шишкареву и Карташову — к продлению срока каторги на два года каждой и наложению ножных оков сроком на три месяца.
Больше всех приключений, пожалуй, довелось испытать Лизе Матье.
От одной облавы ее спас какой-то рабочий, из другой — вынесли в корзине с бельем и оставили в сарае. Когда все утихло, она ушла к друзьям, которые и помогли ей переправиться через границу.
Ну, а куда исчезла Шурочка?
Тут придется рассказать подробнее.
…Ханна Корсунская вытолкнула всхлипывающую Шуру из дверей, и чьи-то руки набросили на нее пальто. Присмотревшись, она узнала Зураба.
— Скорее, товарищи, — шепнул он и ловко перекинул сначала одну, потом другую через церковную ограду.
На Горбатом мосту их ждала пролетка. К утру они оказались в Царицыно на какой-то даче.
— Мы бежим за границу? — спросила Шура, когда Зураб разложил на столе документы.
— Видишь ли, дорогая, — сказал он с расстановкой, — я обещал тебе рассказать, откуда я родом. Помнишь?
— Помню.
— Так вот… Зачем нам какая-то заграница? Мы поедем на Кавказ… Ты увидишь горные реки, мое родное селение… Там каждый человек, каждое дерево, каждый камень, каждая тропинка помогут нам. Согласна?
Шура вдруг отвернулась, склонила голову, плечи ее мелко задрожали. Зураб вскочил.
— Ты не хочешь? — тихо спросил он.
Она легонько повела плечами.
— Почему, зачем слезы, дорогая?
Шура подняла залитое слезами лицо и тихо сказала:
— Мне Веру жалко…
…Втроем (третьей была Ханна Корсунская) они пробрались на Кавказ и успешно работали там в подполье.
— А потом? — спросите вы.
Революция!
Она освободила от каторги Зою Иванову, Шуру Карташову и Веру Королеву. (Лишь, не дождавшись свободы и не повидав свою такую близкую Коломну, умерла в тюрьме Маруся Шишкарева).
Она же принесла возмездие провокатору — он был осужден Верховным революционным трибуналом в грозном восемнадцатом году.
В гражданскую немало героев ушло в легенду. На Украине до сих пор рассказывают, что в бригаде Котовского была пара. Он — черноволосый, она — русая, в конном строю всегда рядом и рубились бесстрашно — насмерть. На Урале в отрядах Блюхера, в дивизии Чапая тоже были двое — она пулеметчица, а он правил тачанкой.
Как звали их — кто знает?
Но мне — только закрою глаза — видятся Шурочка и Зураб — молодые, бесстрашные, вечно живые…
Повесть И. Кычакова основана на подлинных событиях, происходивших в 1909 году в Москве.
О том, как трудна была партийная работа в этот период, говорят многочисленные исторические факты. Приведем письмо члена партии с 1904 года Ольги Владимировны Пилацкой (см. книгу Н. Астаховой, Е. Целлариус «Товарищ Ольга», «Моск. рабочий», 1969, стр. 25), которое кажется нам характерным:
«Волик, я мотаюсь с утра до ночи, — пишет она своему мужу в ноябре 1909 года, — успела уже ночевать в трех местах. Кого ни встречу — никто не работает… То, что узнала я от товарищей о прошедшей зиме да и о настоящем, не поддается описанию. Ужасно…»
Далее Ольга пишет о разоблаченных провокаторах, о возникшей в связи с этим подозрительности, о том, что «в конце концов МК издал теперь постановление, запрещающее распространять слухи о провокаторах под угрозой удаления из партии…».
