Искатель, 1968 № 05 - [19]

Я подробно рассказал о принципе работы Установки, не скрыл и того, что иногда по неизвестной причине она начинает работать с перебоями. Остановившись, я оглядел лица ребят, стоящих передо мной, и, немного волнуясь, стал ждать, что они мне скажут. Лица были разными. Президент понял не все и, видимо, формулировал в уме те вопросы, которые он сейчас мне задаст. Труба подошел к делу по-писательски: он больше смотрел на меня, чем на Установку, и больше слушал, как я говорю, чем старался вникнуть в смысл сказанного. Лицо Андрюши Григорьева было ясным: он, конечно, понял все, что я говорил, с первого взгляда и в пояснениях не нуждался. На лице Толика Сергеева застыли восхищение и такая откровенная радость, словно действие Установки наконец-то, с опозданием, уже когда ее включили, все-таки проняло и его. Явзглянул на Алеху…

Алеша Кувшинников был моим лучшим другом. Толик Сергеев тоже был моим другом, частенько в школе и вне школы нас видели втроем (кто-то из классных остряков, кажется писатель-фантаст, даже придумал нам общее прозвище по первым буквам наших фамилий — МКС: тот, кто хорошо знает историю науки, вспомнит, что именно так называлась одна из систем физических единиц, принятых в XX веке, — метр, килограмм, секунда). Но лучшим другом был все-таки Алеша. Мы были соседями по дому, его родители были знакомы с моими, мы вместе пошли в школу и просидели за соседними столами вот уже шесть лет. Чего только мы не придумали за это время, и именно Алеша был автором самых невероятных и смелых проектов. В первом классе, когда Галактионыч рассказывал нам историю освоения планет солнечной системы, мы с Алехой собирались бежать на Марс, чтобы перекопать его археологически от Северного полюса до Южного в поисках следов исчезнувших марсианских цивилизаций. Мы ни на секунду не усомнились, что такие цивилизации существовали, хотя рейсы космонавтов свидетельствовали вроде бы совсем о другом.

Во втором, когда Галактионыч открыл для нас великого фантаста XIX века Жюля Верна и весь наш класс переживал длинный период страшного увлечения его книгами, мы, прочитав за вечер известный всем роман «Вверх дном», стали подумывать о том, как бы и в самом деле изменить наклон земной оси, чтобы наш маленький городок оказался поближе к югу. Если вы помните, у героев Жюля Верна ничего не получилось, но ведь технику XXI века не сравнишь с той, которую имел в виду французский фантаст; с нашей точки зрения проект был вполне осуществим, но до конца мы его так и не разработали — увлеклись другим. В то время человек впервые вышел за пределы солнечной системы. Экспедиция из трех кораблей пересекла орбиту Плутона, обогнула планету со стороны открытого космоса. И хотя о сверхдальних межзвездных перелетах на Земле еще только думали, все-таки звезды стали тогда к Земле чуточку ближе. И мы с Алехой решили стать после школы великими путешественниками, первооткрывателями новых космических путей, стали усиленно к этому готовиться. По утрам сверх обязательной, положенной для каждого школьника программы стали выделывать еще какие-то немыслимые, совершенно фантастические с виду упражнения, изобретенные нами самими для развития необходимых космонавту качеств — выносливости, ловкости, выдержки.

Целыми вечерами мы пропадали в школьной астрономической обсерватории, не отрываясь от телескопа и шепча про себя звучные, пленительные названия созвездий и туманностей… Мечтали о том, как мы подлетим на своих кораблях к этим звездам близко-близко, исследуем их планетные системы и опустимся на одной из планет. Между прочим, один из героев космоса, знаменитый капитан Юрий Попов, тот самый, что впервые совершил посадку на планету Сатурн, родился в нашем городе. Мы с Алехой стали часто бывать на улице, названной его именем, на которой он в юности жил, — чтобы попасть на нее, надо сесть на третий номер городского троллайна (остановка прямо против школьных ворот) и проехать пять или шесть кварталов. И останавливался троллайн прямо против бронзового бюста капитана. С тех пор как мы сами решили стать межпланетчиками, о Юрии Попове мы думали уже не только как о знаменитом земляке, чьей судьбе можно лишь позавидовать, но скорее как о будущем, старшем, правда, но все-таки товарище… Потом прошло и это увлечение звездными дорогами. На смену им пришло что-то другое. Мы учились уже в пятом классе, перешли в шестой, и к тому времени, когда Галактионыч открыл в нашем классе самую настоящую Академию наук, мы уже всерьез собрались стать учеными. Мы получили возможность экспериментировать, ставить опыты, какие только хотели, искать в науке свои пути, и тогда решение укрепилось еще сильнее.

А сейчас я ждал, что скажет мой лучший. друг Алеша Кувшинников. Может (тут меня вдруг снова кольнуло, как это уже не раз бывало) — может, обидится, что я до сих пор ничего ему не рассказывал? И при этой мысли я снова почувствовал себя неловко.

А он повел себя так: внимательно осмотрел схему, что-то про себя непонятное пробормотал, потом сказал:

— Надо доделать! Устранить неполадки, чтобы не было перебоев, чтобы устройство работало надежно. Предлагаю работать над этим всем вместе. Наверное, это самая грандиозная вещь, какая только могла быть сделана в нашей Академии.