Искатель, 1968 № 03 - [54]
Внутри было светло, хоть и не слишком, стены тускловато мерцали в такт друг другу. Так прошло несколько минут. Лениво улыбнувшись тени страха, на мгновенье прокравшейся в душу, гость повернулся лицом к двери и поднял руку — постучать. Не успел. Дверь сама отошла в сторону. Он вывалился из куба прямо в объятия хозяина. А когда высвободился из них, понял, что тот решил продлить розыгрыш. В пять минут, сукин сын, успел переодеться и побриться. Даже морщинку новую себе сделал. Молодец!
Но пока гость ядовито советовал хозяину выступить в цирке в номере с переодеванием, его взгляд остановился на книжке, которую тот держал в левой руке. На обложке большими буквами была напечатана собственная фамилия гостя. И тут на него нахлынуло прошлое, которого не было. Он вспомнил, как мучительно ругался со своим редактором и как тяжело переживал газетный фельетон, разгромивший вторую главу учебника. Вспомнил слезы жены… Вспомнил и операцию. Во время ее больно не было — наркоз, зато потом… Словом, как сейчас.
Хозяин не мешал ему вспоминать. Стоял и молчал, а из глубины памяти всплывали все новые факты. Ссора с братом, слова врача о необходимости новой операции (два месяца придется лежать). А с изобретением до сих пор тянут, а через неделю защищать докторскую…
— Но если я был здесь, кто же читал гранки?
— Чудак! Ты же! Ты ведь это помнишь?
— Да! Но…
— Я же тебе объяснял, что это за машина. Будущее стало для тебя настоящим. Вот и все. Но прошлое от этого никуда не делось. Ты помнишь? Значит, это было! Понял?
— Нет! Нет, не понимаю. Но это неважно. Лучше скажи, кто будет отвечать оппонентам на защите, если я останусь здесь еще на полминутки?
— Ты сам. И будешь помнить об этом.
— Тогда… Знаешь, вспоминать — не переживать, вспоминать
даже приятно… Пожалуйста, закрой за мной дверь.
А потом ему надо было ехать в долгую неприятную командировку, судиться из-за квартиры, писать трудный отчет…
…В некрологе было написано: «Он прожил долгую жизнь, полную тревог и событий».
Ричард Матесон
Стальной человек
Двое вышли из здания станции, таща за собой покрытый брезентом предмет. Пройдя всю длинную платформу, они остановились у одного из последних вагонов и с трудом подняли свою ношу. Пот катился по их лицам, а помятые рубашки прилипли к мокрым спинам. Одно из колесиков вдруг отскочило и покатилось вниз по ступенькам. Человек, стоявший сзади, успел подхватить его и передать другому, в старом коричневом костюме, который был впереди.
— Спасибо, — сказал человек в коричневом костюме и положил колесико в боковой карман пиджака.
Войдя в вагон, двое покатили покрытый брезентом предмет вдоль прохода. Поскольку одно из колесиков отсутствовало, тяжелый груз постоянно кренился в сторону, и человеку в коричневом костюме — его звали Келли — приходилось подпирать его плечом. Он тяжело дышал и время от времени слизывал языком крошечные капельки пота, которые тут же снова появлялись на верхней губе.
Когда они добрались до середины вагона, Келли просунул руку в прорезь в чехле и начал шарить в поисках нужной кнопки.
Тяжелый предмет медленно опустился на сиденье около окна.
— О господи, как он скрипит! — сказал Келли.
Второй человек, Поул, пожал плечами и с глубоким вздохом сел в кресло.
— А ты надеялся на что-то другое? — спросил он после секундного молчания.
Келли сбросил пиджак и расположился на сиденье рядом с предметом.
— Ну что ж, как только нам заплатят, мы сразу купим все необходимое для него, — сказал он и с беспокойством посмотрел направо.
— Если нам удастся найти все, что нужно, — заметил Поул. Он был худ как щепка, и ключицы выпирали из-под рубахи. Сгорбившись, он сидел и смотрел на Келли.
— А почему это нам не удастся? — спросил Келли, вытирая мокрое лицо платком.
— Потому что их больше никто не производит, — ответил Поул с притворным терпением человека, которому приходится повторять одно и то же десятки раз.
— Ну и идиоты, — прокомментировал Келли. Он стащил с головы шляпу и смахнул пот с лысины в середине своей рыжей шевелюры. — Б-2 встречаются еще повсюду.
— Так уж и повсюду, — сказал Поул, ставя ногу на предмет.
— Убери ногу! — рявкнул Келли.
Нога Поула тяжело опустилась на пол, и он пробормотал что-то оскорбительное вполголоса. Келли вытер платком шляпу изнутри, хотел надеть ее, затем передумал и бросил на сиденье напротив.
— Господи, до чего же жарко! — сказал он.
— Будет гораздо жарче. — сказал Поул.
— Ты думаешь, в Мейнарде будет жарче? — спросил он с беспокойством.
Поул кивнул. Келли с трудом проглотил слюну. Его горло внезапно пересохло.
— Надо было хватить еще по бутылочке пива, — сказал Келли.
Поул, не отвечая, смотрел в окно на волны тепла, поднимающиеся от раскаленной бетонной платформы.
— Я выпил три бутылки, — продолжал Келли, — а мне хочется пить еще больше.
— Да, — буркнул Поул.
— Вроде будто мы не выпили ни глотка после Филли, — сказал Келли.
— Да, — снова буркнул Поул.
Келли умолк, уставившись на Поула. Лицо Поула было удивительно белым, резко контрастируя с черными волосами, а руки его невероятно большие, гораздо больше, чем требуется для человека его сложения. Но эти руки были очень искусными. «Поул — один из лучших механиков, — подумал Келли, — один из самых лучших».
