Искатель, 1968 № 02 - [41]

— Вспомни все детали, это очень важно.

Линда задумалась.

— Ничего не бросилось тебе в глаза? — настаивал Арбен.

— Разве что ботинки…

— Что ботинки? — живо переспросил Арбен.

— Они были с присосками. Ну, как те, которые надевают при невесомости, чтобы не плавать по каюте, когда корабль ложится на курс

— Ты ничего не перепутала?

— Конечно же, — обиделась Линда. — Я еще хотела спросить у тебя, что это за маскарад. Ведь автомат-закусочная помещается на Земле, а не в космосе. Но ты выглядел таким… — Линда поискала слова, — таким бледным, что я просто растерялась. Ты мне скажешь, наконец, что случилось?

— Ничего не случилось, — пробормотал Арбен.

— Не хочешь говорить — не надо, — Линда поджала губы. Они вошли в открытый зал как раз вовремя — только что отзвенел третий звонок.

Сцена выглядела необычно. Не было музыкантов, не было инструментов, блещущих в лучах искусственного освещения. Посреди сцены стоял столик с магнитофоном. И это было все, если не считать систему усиления.

Первый аккорд прозвучал словно вздох. Людей на воображаемой ракете, летевшей к звездам, не было — Арбен это прочитал в программе. И все-таки он никак не мог отделаться от мысли, что так может вздыхать только живое существо. Резкая и своеобразная мелодия поначалу вызывала чувство протеста. Но потом Арбену показалось, что он вдруг ощутил и постиг пространство. Когда-то в детстве он мечтал о профессии капитана. Мечте не суждено было сбыться. Комиссия нашла, что у претендента чрезмерно обострены нервные рефлексы, и Арбен поступил в технологический колледж. Рядовой инженер могущественной компании-спрута — вот и все, чего он достиг. Но неосуществившаяся мечта, как это часто бывает, наложила отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Арбен запоем читал рассказы о космических экспедициях, выпускаемые в дешевой серии, — у него скопилась их целая полка, квадратных книжечек в ядовито-синих обложках.

И вот теперь, слушая странную музыку, Арбен чувствовал, что он сидит, вернее — висит в невесомости перед обзорным экраном корабля. Ракета казалась ему, единственному человеку на корабле, абсолютно неподвижной. Арбен знал по описаниям, что это одно из самых тяжелых ощущений, выпадающих на долю космонавта, и перенести его дано не каждому. Проходят дни, недели, а в будущем это будут годы, а ты висишь на месте, корабль будто прилип к одной точке пространства, и все тот же узор немигающих звезд окружает тебя.

…Но Арбен умеет держать себя в руках. О какой неподвижности может идти речь, если шкала на пульте ясно говорит, что твоя воображаемая ракета сохраняет субсветовую скорость, полученную при первоначальном разгоне?

Проверив отсек, Арбен надел ботинки с магнитными присосками и решил прогуляться по кораблю. Музыка вела его по светящимся коридорам, похожим на тоннели, по отсекам, одетым в нейтритовый панцирь. У приборов бессменно стояли автоматы, составлявшие его команду, экипаж корабля. При появлении инженера каждый докладывал о результатах суточной работы (на корабле, следуя старинному правилу, время измерялось в земных единицах). Арбен выслушивал, изредка давая указания, и делал пометки в записной книжке…

Музыка умолкла внезапно, словно оборвалась. Арбен медленно приходил в себя. Линда сидела рядом, равнодушная, скучающая.

— Лучше бы мы не ходили на концерт, — она с трудом подавляла зевок. — Откровенно говоря, я ожидала большего от этой музыки будущего. Ну, что ты так смотришь? Бессмысленный набор звуков, и ничего более.

Они медленно продвигались к выходу, лавируя в толпе.

— Признайся, ты тоже ничего не понял, — шепнула она.

Арбен усмехнулся:

— Ныомор говорил, что по-настоящему человек понимает музыку только при активном соучастии.

— Как это?

— То есть он насыщает музыку, которую слушает, собственными образами, выстраданными мыслями и так далее.

— Я вижу, что общение с Ныомором пошло тебе на пользу, — заметила Линда.

Арбен оглядывался уже не так часто. Того, чего он в душе боялся больше всего, не происходило, и страх постепенно растаял. Арбен стал даже насвистывать какой-то мотивчик. В конце концов он никому ничего не должен. Даже счастливчику Чарли — баловню судьбы…

Они миновали зеленую зону и углубились в лабиринт улиц, таких же тесных и пыльных, как сто лет назад.

— Не хоиу ехать подземкой, там душно, — Линда провела пальцем по зеркальной витрине. За переливающимся пластиком

возвышалось чудовище, примеряющее скафандр, — реклама вездесушего Уэсгерна. — Вечер чудный. Может быть, пройдемся

пешком?

— Что-то не хочется, — безразлично произнес Арбен. Он припомнил слова своего благодетеля Ньюмора о том, что ему больше всего следует опасаться открытого пространства, и прежние страхи нахлынули на него.

— Тогда возьми такси, — сказала Линда, понимая, что в эти часы ее требование равносильно просьбе укусить собственный локоть.

— Попробую. — Голос Арбена прозвучал весело.

Они подошли к стоянке, запруженной народом. Ежесекундно сюда подкатывали сверкающие капли, бесшумно скользящие на воздушной подушке, Но машины не успевали поглощать люден. Толпа все прибывала.

Арбен окинул взглядом очередь, затем небрежной походкой уверенно пошел вперед. Линда отстала на несколько шагов, ожидая, что вот-вот разразится скандал, но ничего подобного не произошло. Линда не верила своим глазам: люди спокойно расступались перед Арбеном. Перед ним мягко осадила машина.