Искатель, 1968 № 02 - [37]

Хорошо, хорошо: кончаю! Сейчас пущу рябь.

Война кончилась. Рощица эта уже по-настоящему поднялась. Туркмены начали из-за нее одной в сад приходить: никогда такого дерева не видели! Я в восторге, но и боялся за своих эльдарок иной раз до полного психоза: а мало ли? А вдруг грузовик осью деревце вывернет. А верблюды пройдут — ветки поломают…

Вот сижу как-то раз утром в лаборатории, окрашиваю препараты. Жду результатов. Вдруг крик, шум, врывается ко мне Таня, то есть Татьяна Викторовна, лучший наш спец по акклиматизации, и лица на ней нет в буквальном смысле слова. Дышит как паровоз, рукой за сердце держится. «Николай Петрович… Скорее… Ой, там, под соснами…»

Мне бы ее посадить, обмахнуть там, ветерок напустить платочком, а мне уже достаточно: «Что-то под соснами!» Я — в дверь, через арыки, через посадки, ничего не разбирая, сюда, в рощу.

Примчался. Сосны все до единой. Стоят, солнце утреннее под ними по траве зайчиками бегает, точно тебе и не Ашхабад. «Что ж, — думаю, — ее так здесь напугало? Ну, за эту панику я ей!..»

И не успел спроектировать, что именно я ей, как меня точно электрический скат прошиб. Судорога такая сквозь меня прошла, что я окаменел на месте не хуже собаки на стойке. Осторожно так ногу опускаю, чтобы не спугнуть дивного видения… Стою и глазам не верю. С сотворения мира не было и быть не могло такого тут, в Туркмении, в Каракумах. Между двумя нашими сосенками-эльдарками выглядывает из травы — вон, вы ее видите — не гном, не эльф, не самородок золота, нечто куда менее правдоподобное: гриб! Самый настоящий гриб — такого буланого колера, матово-рыжий. Того самого оттенка, который, кто хоть раз грибы в лесу искал, ни с чем не спутает; грибного…

А на полметра подалее — второй, поменьше. А там — еще, и еще, и еще.

Вы понимаете: встречаются в пустыне весной в период ее цветения грибы, но какие это грибы? Только заядлый спец-миколог объяснит вам, что это такое. Этакое эфемерное кружевце на ножке, по сравнению с которым даже наша обычная поганка боровиком покажется. Их в руку взять — дело сложное, а уж про собирать или тем более — ням-ням, об этом и говорить не приходится. А тут…

Вот так и было: сел я над этим грибом на корточки и недоумеваю. Как привидение увидел. Потрогал пальцем — гриб! И похоже — масленок; только слишком большой какой-то, так, с блюдечко для варенья. И не скользкий, как все маслята, а сухой, с бархатисто-замшевой шляпкой. «Грибище ты, грибище, — думаю, — сказки ты мне, откуда же ты взялся? Как тебя сюда занесло? Ведь здесь же вашего брата, маслят, никогда не бывало…»

Надо прямо сказать: мне как ботанику такие рассуждения чести не сделали; чуда тут нет никакого. Вы-то, может быть, и не знаете, но нам известно: грибы с деревьями живут в особенной дружбе, каждая порода со своей породой. Осина растет там, где под землей стелется, как бледные нити, грибница подосиновика. Над подберезовиками шумит душистой листвой береза… Гриб и дерево друг другу полезны. Корни и грибница сплетаются, проникают друг в друга, сливаются, образуя то, что мы зовем микоризами — грибокорнями. Гриб не умеет добывать из воздуха углерод, растение с трудом высасывает некоторые питательные вещества из почвы. Они делятся своими возможностями и уменьем. Они помогают друг другу. Вы, может быть, не поверите мне, но порознь очень многие наши древесные породы и грибы не могут существовать. Худо им в разлуке.

Ну вот… Само собой, в подмосковных сосняках жила в почве грибница масленка… И когда мы оттуда транспортировали землю сюда)» в Ашхабад, масленок лучше нас сообразил, что нужно для полного процветания наших эльдарок: «А гифы грибов у них там будут? Нет? Ну, товарищи…»

И зайцем, без билета, не спросясь начальства, погрузился на платформы с землей, где-нибудь там в Купавне или у станции Отдых, и прибыл сюда. В мистифицированном, так сказать, виде… Замаскированный под грибницу.

Дело вполне, признаться, самое понятное. Но не скрою: тогда я, что называется, обалдел. Самым неквалифицированным образом. Спустя короткий срок прибегает ко мне Таня наша. Сидим на корточках друг против друга, и я вижу, что она готова слезы точить на землю от умиления.

«Николай Петрович, дорогой! Ну что же это такое? Вы посмотрите на эту миллионолетнюю дружбу. Ее сюда привезли, и он за ней на чужбину явился. Милый какой грибок! Только что это за гриб? Я что-то таких не видывала…

А как вы думаете, не так легко оказалось установить личность пришельца. Я не миколог, но сразу видно: какой-то болетус. Однако болетусов-то много: подберезовик — болетус и боровик — болетус. Взялись за таблицы. По таблицам, похоже, масленок, но хотя некоторые признаки совпадают, другие резко отличаются или отсутствуют.

Гадали, гадали и применили под конец два весьма различных приема установления истины. Известное количество образцов законсервировали и послали по надлежащему адресу в Ленинград, в микологическую лабораторию. А с другими поступили иначе.

Есть у нас тут бабка такая, уборщица, с ашхабадской пропиской со дней войны, но с глубоким костромским корнем. Страстная грибособирательница, занесенная судьбами в самые безгрибные места. Здешняя флора ей просто поперек горла приходится: ни грибка, ни ягодки! Так вот, увидела она этих наших новоселов и пришла ко мне.