Искатель, 1968 № 01 - [16]

Главное, надо было протянуть до семи часов вечера. Только бы они не решили задержать его. К этому Хайнц уже приготовился. Нажим на кнопку портсигара — и гестаповцы не смогут взять его живым. Но выдержка, выдержка! Артур должен получить документ во что бы то ни стало. Уже полседьмого. Теперь можно действовать. Хайнц расплатился с водителем такси, немного побродил по универмагу и сел в трамвай, шедший в берлинский район Целендорф. В трамвай за ним никто не зашел, но это ровным счетом ничего не значило. Конечно, они тянутся за ним на машинах.

«Около семи часов вечера объект наблюдения, наконец, посетил первый адрес: небольшой двухэтажный дом с одним подъездом», — доносили в РСХА по радиотелефону агенты Кройцера.

Памятуя указания хауптштурмфюрера, «шпитцели» не стали заходить в подъезд, да это и не имело смысла, так как в доме было максимум шесть квартир и установить, в какую из них зашел человек в светлом не по сезону плаще, не представило бы никакого труда. «Шпитцели» с облегчением вздохнули, увидев, как через полчаса объект снова вышел на улицу все в том же плаще и шляпе, ведя на поводке нетерпеливо повизгивавшего фокстерьера. Значит, он живет в этом доме. Это уже была удача!

Группа наблюдения следовала за объектом, но два «шпитцеля» остались на всякий случай у его дома. Руководитель группы сообщил Кройцеру по телефону, что домашний адрес объекта установлен.

Кройцер прибыл к дому через четверть часа на маленьком, незаметном «оппель-олимпии». Еще сорок минут понадобилось ему, чтобы убедиться в том, что эти болваны-«шпитцели», да и он с ними вместе, одурачены: дворник, оказавшийся давним агентом гестапо, клялся, что дважды за день видел герра Аксмана, то есть типа в светлом плаще: утром, когда тот шел на работу, и в полшестого, Когда он, как всегда минута в минуту, возвращался из своей конторы.

Директор конторы, которого пришлось вытаскивать из постели, подтвердил, что бухгалтер Аксман весь день провел в конторе и никуда не отлучался. В политическом отношении, объяснял директор конторы, испуганно моргая заспанными глазами, геpp Аксман вне подозрений: фанатически предан фюреру, неоднократно просился в армию, и, если бы не язва желудка…

Лицо Кройцера еще больше побледнело от бешенства: его впервые так обвели вокруг пальца, и он не стал устраивать разнос попавшим в просак «шпитцелям». Теперь можно было легко установить, как все произошло: русский разведчик — в том, что это русский, Кройцер не сомневался, — очевидно, заранее подобрал себе двойника, который об этом и не догадывался, хорошо изучил режим дня двойника и блестяще это использовал.

На чердаке он дождался, пока двойник уйдет гулять с собакой, а затем через подвал по канализационной шахте пробрался в подземный канал, проходивший под всем огромным городом.

Теперь, через два часа, искать его не имело смысла. Тем не менее Кройцер загнал «шпитцелей» под землю и заставил их прощупать все уголки, но обнаружить ничего не удалось. Кройцер приказал немедленно изготовить словесный портрет ускользнувшего разведчика и раздать его всем полицейским, привратникам и. многочисленной, агентуре гестапо, Но надежд на успех было мало: одежду разведчик безусловно сменил, а усики и очки конечно, это была только временная маскировка под двойника.

И все же шансы на успех не были окончательно потеряны. У Кройцера в руках был главный козырь — документ из тайника. В документе речь шла о новом секретном оружии, названном гитлеровцами «Помпой высокого давления». Правда, автор документа дал проекту уничтожающую характеристику, но русские разведчики, прочитав документ, наверняка попытаются проникнуть на объект, где создавалось это оружие. Значит, теперь он, Кройцер, должен уделить максимум внимания «Хохдрук-пумпе».

ГЛАВА VIII. БУМЕРАНГ

Проект крупнокалиберной батареи, носившей условные названия «Хохдрукпумпе» («Помпа высокого давления»), «Таузенд-фюслер» («Тысяченожка») и «Фляйсигес Лисхен» («Прилежная Лиза»), был любимым детищем фюрера. Неудавшийся архитектор страдал гигантоманией. Гитлер признавал только громадные здания, высоченные потолки, двери в четыре человеческих роста, колоссальных размеров арки и колонны победы, бесконечные площади с марширующими по ним гусиным шагом отборными дивизиями. Поэтому странная и гигантская конструкция «Тысяченожки» полностью удовлетворяла вкусам фюрера и считалась «оружием возмездия номер три» наряду с ракетами и управляемыми самолетами-снарядами.

Батарея «Тысяченожка» представляла собой пять параллельных стволов, длиной в сто пятьдесят метров каждый. Под углом примерно в шестьдесят градусов в глубь земли была вырыта шахта, в которой и должны были укладываться эти стволы. Снаряд длиной в два с половиной метра и калибром в пятнадцать сантиметров должен был двигаться по стволу с непрерывным ускорением благодаря шестидесяти взрывным камерам, которые были расположены по ходу ствола на определенном расстоянии друг от друга. Предполагалось, что такой снаряд, выпущенный «Тысяченожкой», должен был пролететь расстояние в сто шестьдесят километров — дистанция, вполне достаточная, чтобы «Прилежная Лиза», установленная на северном побережье Франции, могла обстреливать Лондон.