Искатель, 1967 № 06 - [65]

Его лица словно коснулась рука женщины. Он отпрянул и с яростью потер щеку.

Немного погодя до него дошло, что в его мозгу уже давно настойчиво звучит чей-то голос.

— Том, — говорил голос. — Том! У вас все в порядке?

Он, наконец, понял, что голос принадлежит Райту и звучал не в мозгу его, а доносился из приемника.

— Что такое?

— Я спрашиваю, все ли у вас в порядке?

— Да… у меня все в порядке.

— Слишком уж долго вы не отвечали! Я хотел вам сказать, что только что пришло сообщение от директора лесопильного завода — по его словам, древесина всех ветвей, которые мы срезали, наполовину сгнила. Он боится, что им не удастся спасти ни кусочка. Передвигайтесь с осторожностью. Прежде чем перебросить шнур, хорошенько проверяйте прочность развилок.

— Мне дерево кажется вполне здоровым, — возразил Стронг.

— Как бы там ни было, не доверяйтесь ему в тех случаях, когда можно без этого обойтись. Как ни крути, а конец тут один. Я отослал несколько проб сока в местную лабораторию. Они утверждают, что в нем нет никакого красящего пигмента, наличием которого можно было бы объяснить его странный цвет. Так что, возможно, нам только кажется, что мы видим «кровь».

— А может, это само дерево заставляет нас видеть «кровь».

Райт расхохотался.

— На вас, видно, здорово подействовало общение с дриадами, мистер Стронг. Теперь смотрите в оба!

— Слушаюсь, — сказал Стронг, выключая передатчик.

Он с облегчением перевел дух. По крайней мере эта «кровь», встревожила не его одного, Срезая следующую ветвь, он уже чувствовал себя намного спокойнее. Он «слетел» на следующую ветвь и, повернувшись спиной к стволу, пошел к ее концу. Внезапно он почувствовал под ногой что-то мягкое. Опустив глаза, он увидел, что наступил на цветок, упавший не то с верхушки дерева, не то с одной из только что срезанных им веток. Он нагнулся и поднял его. Цветок был раздавлен, стебель его сломан, но, далее умирая, он каким-то необъяснимым образом мучительно напоминал женское лицо.

Он набросился на дерево, надеясь, что усталость притупит чувства.

Работал он с остервенением. Сок обагрил его руки, запятнал одежду, но он заставил себя не думать об этом. Он заставил себя не думать о цветах, о листьях, которые порой ласково касались его лица. К полудню он уже спустился ниже той ветви, на которой провел ночь. Над ним уходила в небо трехсотфутовая колонна изувеченного ствола.

Достав свой древорацион, он наспех перекусил и снова взялся за работу. Солнце палило нещадно. Он остро ощущал отсутствие ветвей и листьев, которые вчера прикрывали его тенью. Толстенные и длиннющие нижние ветви своими размерами внушали ему благоговейный страх. Даже если точно знаешь, что шнур, которым пользуешься, никогда, ни при каких условиях не порвется, все равно трудно спокойно наблюдать, как тонкая нить поднимает в вертикальное положение двухсот- или трехсотфутовую ветвь и, приняв на себя всю ее тяжесть, плавно опускает на землю.

Чем ниже он спускался, тем сильнее «кровоточило» дерево, «Кровь», сочившаяся из обрубков, каплями стекала вниз, заливая ветви и листья и превращая его работу в какой-то кошмар из окровавленных пальцев и пропитанной красным одежды. Но он с упорством продолжал делать свое дело, и, когда кончился день, ему уже осталось пройти меньше двухсот футов.

Стронг установил палатку на самой верхней из оставшихся ветвей и попросил Райта прислать ему воду, мыло и полотенце. Когда Райт выполнил его просьбу, он разделся, хорошенько намылился и смыл пену водой. Вытершись насухо, он в остатке воды выстирал свою одежду и развесил ее над костром. Ему стало легче. Райт прислал ужин — еще одно блюдо, специально для него приготовленное женой мэра. Он набросил на плечи одеяло и, усевшись, поджав ноги, у костра, принялся за еду. К тому времени, когда он покончил с ужином, платье его уже высохло, и он оделся. На небе высыпали звезды.

Он открыл чашку-термос, которую ему прислали вместе с едой, и, потягивая кофе, выкурил сигарету.

Он думал о том, придет ли она сегодня ночью.

Наконец поднялась первая луна, и вскоре к ней присоединились две ее серебристые сестры. Их белоснежное сияние преобразило дерево. Ветви, в том числе и та, на которой он сидел, казались лепестками огромного цветка. Но иллюзия эта вмиг рассеялась, когда его взгляд упал на поднимавшийся из самой середины цветка изуродованный весь в обрубках ствол.

Но он не отвел глаз. Встав во весь рост, он повернулся лицом к стволу и взглянул вверх на это уродство, созданное его собственными руками. Выше и выше поднимался его взгляд, туда, где прекрасная, как волосы женщины, темнела блестящая шапка вершины… Он вдруг заметил, что к волосам этим был приколот цветок; одинокий цветок, слабо мерцавший в лунном свете.

Он протер глаза и снова посмотрел туда. Цветок не исчез. Это был какой-то странный цветок, не похожий, на остальные: он цвел над самым близким к вершине обрубком ветви — над тем самым обрубком, где он впервые увидел кровь дерева.

Лунный свет становился все ярче. Он нашел глазами развилку, через которую проходил шнур, и скользнул по шнуру взглядом вниз, до того места, где укрепил его, покончив с дневной работой. Протянув руку, он коснулся шнура; прикосновение это было приятным, и через мгновение, облитый лунным светом, он уже лез наверх.