Искатель, 1967 № 03 - [52]
В тот день нам здорово пришлось повозиться.
С тех пор стало, намного спокойнее. Билли вернулся из больницы, и носит теперь мои сержантские нашивки. Даже Фэт снова с нами, хотя, когда он иногда бывает трезвым, ему стыдно смотреть мне в глаза. Работы у нас немного, ибо город стал не только спокойным, но и пристойным.
Нэд ночами патрулирует по улицам города, а днем занимается упорядочением архива. Может, профсоюз полицейских и против такой эксплуатации, но Нэд не жалуется. Каждый день он до блеска начищает свой жетон. Не знаю, могут ли роботы быть счастливы или грустны, но, по-моему, Нэд счастлив.
Иногда я мог бы поклясться, что слышу, как он что-то напевает. Но это, конечно, всего лишь его моторчики.
И вот еще что: я решил уехать из этого города.
Нечего мне делать в полиции…
Перевел с английского Е. ФАКТОРОВИЧ
Глеб ГОЛУБЕВ
ГОСТЬ ИЗ МОРЯ[2]
Забот у исследователей хватало и без «морского змея». Личинки американских угрей стремятся в одну сторону, европейских — в другую. И надо еще не упустить момента, когда личинки, плывущие к берегам Европы, начнут расходиться: часть отправится в Балтийское море, другие — в Средиземное, а затем в Черное. Как уследить за всеми, чтобы выведать их тайну?
Чтобы ускорить исследования, на Ученом совете решили временно разделить нашу экспедицию на два отряда. «Богатырь» должен был отправиться на запад, чтобы перехватить личинки угрей, плывущие к берегам Америки. А с мезоскафа предстояло вести наблюдения в морской глубине за личинками, европейских угрей, начавшими свой трехлетний путь к устьям далеких рек.
Я останусь благодарен Волошину до конца жизни за то, что мне посчастливилось принять участие в этом плавании, хотя оно оказалось и небезопасным.
Мезоскаф мог взять лишь четверых. Двое, конечно, должны быть биологами, чтобы вести наблюдения посменно. А подвахтенным для себя Сергей Сергеевич взял меня, убедив Логинова, что я, во всяком случае, сумею быстро разбудить его, если за время моего дежурства у пульта управления выйдет какая-нибудь заминка. Уж что-что, а будить Волошина я, дескать, наловчился, пока мы с ним живем в одной каюте. Довод был, пожалуй, не слишком лестным для меня, но, разумеется, я возражать не стал. Лишь бы плыть!
Еще в команду мезоскафа вошли Елена Павловна и ее муж.
Рано утром мы один за другим спустились в узкий люк. Волошин задраил его и сел на свое место за пультом.
— Дать свободу! — весело приказал он в микрофон.
Над нашими головами простучали по палубе сапоги матроса, освобождавшего мезоскаф от швартовов. Мягко зашипел воздух в трубах, змеившихся по стенкам кабины.
Мы погружались быстро, и в иллюминатор почти ничего не удавалось рассмотреть.
Наконец мы достигли заданной глубины, выбрали стаю личинок побольше и начали медленно дрейфовать вместе с нею. Было решено поймать несколько личинок для контроля. Ловушка сработала отлично, и всего через пять минут прозрачные личинки, только что шнырявшие в воде за бортом, уже оказались в руках наших биологов.
Началась будничная исследовательская работа.
Мезоскаф был совершенно неподвижен. На этой глубине не ощущалось ни малейшей качки. Мы медленно двигались, несомые течением. Но поскольку личинки за иллюминаторами двигались вместе с нами точно с такой же скоростью, казалось, будто мезоскаф замер на месте, повис в черной воде.
Наше время было разбито на вахты, как и на «Богатыре». Я с некоторой тревогой ожидал своего дежурства, когда окажусь один на один с бесчисленными кнопками и циферблатами, заполонившими не только пульт управления, но и всю стенку над ним. Правда, Волошин сказал мне, что постоянно следить нужно за показаниями всего шести приборов. Но все-таки на душе было неспокойно.
— Спите, а то будете потом на вахте клевать носом, — несколько раз говорил мне Сергей Сергеевич.
Но, конечно, мне было не до сна. Я отлично выспался за ночь в каюте и теперь, то и дело отрываясь от иллюминаторов, с нарастающей тревогой украдкой следил, как ведет себя за пультом командир. Скоро, совсем скоро мне придется занять его место…
А Волошин словно нарочно держался совершенно безмятежно. Казалось, он вообще не обращал никакого внимания на показания приборов. Увидев что-нибудь интересное, надолго приникал к иллюминатору, оживленно обмениваясь впечатлениями с биологами. Вернувшись, наконец, к пульту, он скользил по нему беглым взглядом, небрежно подкручивал какую-нибудь рукоятку и снова долго не обращал на приборы никакого внимания. Потом он выдвинул продолговатую доску, заменявшую ему походный письменный стол, и занялся какими-то расчетами. Или он все это делал нарочно: чтобы успокоить меня и показать, что управлять мезоскафом вовсе несложно?
И все-таки я вздрогнул, когда Сергей Сергеевич потянулся и спокойно сказал:
— Прошу вас, маэстро. Принимайте вахту. А я немножечко сосну. Вот вам вахтенный журнал, тут все записано: какую глубину держать, какой курс. Конечно, если личинки вздумают повернуть, следуйте за ними. А так, без нужды, пожалуйста, никаких кнопок не нажимайте. Это все, что от вас требуется.
Он прошел в соседний отсек и, сладко, громко зевнув, улегся на откидной койке. А я, точно на иголках, сидел в мягком кресле перед пультом, и глаза мои метались от одного циферблата к другому.
