Искатель, 1967 № 02 - [7]

Странное волнение испытал Виталий Евгеньевич, подходя наутро к желтому, с плоской крышей лабораторному корпусу. Что-то переменилось в его жизни, а он еще не знал, что, и, представляясь весь вчерашний вечер пьяненьким, бесшабашно-веселым удальцом, ни на миг не мог избавиться от засевшей глубоко-глубоко густеющей тревоги.

Он вошел в лабораторию, долго вытирал ноги о половичок, медленно разделся, встал, не торопясь, перед зеркалом. Спокойствием этим он как бы убеждал себя, что все идет нормально и никаких отклонений от привычного хода вещей нет. Но, убеждая, он не верил себе и потому все делал медленней, чем всегда. Он глядел да глядел в зеркало, а потом вдруг пересек стремительно комнату, задевая плечами за стеллажи, подошел к сейфу, резким движением повернул ключ и рванул дверцу. Внутри было пусто.

Вот сюда, в левый нижний угол, он положил этот камень, напоследок внимательно поглядев на него — густо-черный, неподвижный, странный. И дверца захлопнулась с гулким стуком. И ключ он повернул ровно три раза — сколько и положено, — считая каждый поворот. И ни у кого в институте второго ключа нет. Но, может быть, есть? И кто-то полез зачем-то, взял в руки камень, поглядел, повертел, сунул на полку первую попавшуюся и ушел. Или он сам вернулся, вынул метеорит, положил в стол. И вылетело из головы… Не было этого. А вдруг было? Такой хлопотливый вчера выдался день, такие хлопотливые последние месяцы!

Он наметил себе план поисков и, обходя лабораторию по часовой стрелке, начал осматривать все стеллажи, разбрасывая трансформаторы, ртутные лампы, заглядывая внутрь приборов. Он не миновал и свой стол. К черту все эти папки с черновиками отчетов, прошлогодние запросы на фирменных бланках, копии ответов, перечней оборудования! Перевернув ящики, Виталий Евгеньевич вытряс их — и снова двинулся вдоль стенки. Так он постепенно дошел до сейфа — теперь уже с левой стороны. В узком — потому не бросилось сразу в глаза — простенке между стеллажом и сейфом у самого пола чернела большая дыра. Виталий Евгеньевич наклонился. Из наружной стены вынуто два камня: а куда же девалась штукатурка, цементная крошка? Ни пылинки вокруг, ни соринки. Здесь работал не отбойный молоток и даже не зубило: на камнях верхнего ряда нет ни царапинки. Дыра, похоже, была затянута белым: то светился снег снаружи. Не накинув пальто, не ощущая холода, Виталий Евгеньевич выскочил на улицу. Все рассчитано точно: камни вынуты из задней стены корпуса: в пяти метрах от нее — забор — чугунные прутья. Летом в этом тихом месте валяются в обеденный перерыв слесаря, лаборанты и младшие научные сотрудники: зимой и не заглянет никто. Гладкий-гладкий, смерзшийся снег: снегопада не было уже целую неделю. Среди многочисленных монографий Шерлока Холмса, кажется, была одна о следах. Что сказал бы он, рационалист, аналитик, детище эпохи, когда, казалось, все можно понять и объяснить, если б увидел этот гладкий снег.

Виталий Евгеньевич протиснулся в щель между прутьями — хорошо, пальто не надел — побежал по узкой, чуть заметной тропинке. Здесь был пустырь — на горизонте лишь виднелись мачты линии электропередачи. Он пробежал с километр и увидел два больших желтых камня, перегораживающих тропинку. И сразу он почувствовал, как ему холодно, и повернул назад.

Виталий Евгеньевич вошел в лабораторию, снова склонился над отверстием. Микроскопов в корпусе полно, а вот простую лупу вряд ли у кого найдешь. Жаль, быть может, с ее помощью удалось бы увидеть кусочек отбитого цемента, каменную крошку. Что это дало бы? Уверенность в том, что здесь работала рука человека, вот что…

Дверь отворилась, и Руновский мгновенно вскочил на ноги. Сердце его колотилось: не согревшись еще после улицы, он мгновенно вспотел.

— Добрый день, Виталий Евгеньевич! — Вошел заместитель директора по административно-хозяйственной части. — Вы все жаловались, что сейф мешает, новые приборы негде ставить. Можем забрать. Охотники нашлись. И бригада как раз свободна. Что это?

Подойдя ближе, он увидел дыру и бросился на пол с размаху, не пожалев темно-синего добротного костюма. Шея его, переходящая незаметно в аккуратно подстриженный затылок, побагровела.

— Воры, — сказал он негромко, испуганно и утвердительно. — Вы проверяли, из оборудования не пропало ничего?

— Ничего.

— Значит, не к вам метили. Попрошу вас срочно набрать ноль-два, вызвать милицию. А я пока пройду по другим лабораториям, узнаю, не произошло ли у них чего. Как же это, заметили такую вещь и молчали!

— Может быть, не надо милиции, — сказал просительно Руновский.

— Вам легко. Подумаешь, пропало! Составите новую заявку. А ведь я-то за все это имущество отвечаю. Прошу вас, позвоните немедленно.

И заместитель директора вышел.

Руновский сел за стол, положил руку на телефон. Да кто же поверит, что этот камень, похожий на уголь, пахнущий битумом, содержащий мелкие включения — хондры, одним словом, по всем приметам — углистый метеорит, на самом деле совсем другое. Автомат-разведчик? Контейнер? Разумное существо? Теперь уж не узнаешь. Но как тонко выполнена задача — забрать копию разумного существа нашей планеты со всем его строем мыслей и чувств, никому не причинив вреда! Кто им докажет, что мысли человека — это бесконечно переменное и по одному мгновению судить ни о чем нельзя. Да и самая суть неясна. Может быть, жизнь на кремниевой основе — в хондритах бывает кремний. Или наоборот — прибор-автомат, где главные части — из органических соединений. Или вообще невообразимые варианты. С дальних галактик гость. Кто знает! Но скажи только — сразу вопрос последует: а как через стенку сейфа прошел? И не докажешь никому, что эта подробность второстепенная, техническая. А зачем камни вытащил, на километр унес? Быть может, он и их хотел взять с собой, как предмет материальной культуры…