Искатель, 1967 № 02 - [58]

По коридору шел навстречу мужчина в форме офицера милиции. Так как все остальные вокруг были тут в штатском, авторы его узнали. Это был, конечно, заместитель Марков.

— Леонид Михайлович, — произнес он энергично, — зайдите с делом Маргасова.

И четко пошагал дальше, подтянутый и бодрый. Зубов привел гостей в кабинет.

— Я скоро вернусь. Сплавлю Маркичу бумаги — и свободен… В дверях он задержался и спросил.

— Случайно вам не известно, скоро ли «Дом Семеновых» выйдет на экран?

Авторы переглянулись: в «Доме Семеновых» снималась знакомая им актриса.

— Придется еще поработать, — сказал автор первый и похлопал по рукописи, когда они остались вдвоем.

— М-да, — согласился автор второй.

За дверью послышались грузные шаги. Дверь приоткрылась, и появился Михеев. Он взглянул на них с каким-то подозрением и сказал:

— У вас, как видно, нелегкая работа. Дело в том, что я когда-то учился на инженера-полиграфиста. На инженера, — подчеркнул он, остановился в дверях и добавил: — Толковый парень этот Зубов. Вообще-то он подоспел вовремя. Крепко я засел тогда на даче. Связи нет. Хоть кричи в окно прохожим.

Он кашлянул неловко, не зная, что еще сказать.

— Что ж, заходите еще. Буду рад, — произнес он несколько неуверенно и было закрыл дверь за собой.

— Минуточку, Серафим Петрович! — крикнул автор первый. Голова Михеева появилась вновь. Михеев смотрел обеспокоенно.

— Послушайте, уж как-то принято описывать счастливый конец, — сказал автор первый. — Что можно написать о Нине в этаком разрезе?

Автор второй закивал энергично, оказывая поддержку.

— Ну напишите, мол, деньги вернули родителю. Все почти, — сказал Михеев растерянно и добавил: — Придумайте что-нибудь. Сдала экзамены. И может, кто знает, вышла замуж.

Он посмотрел вопросительно на одного автора, потом на второго и очень осторожно затворил дверь. Потом за дверью было тихо: очевидно, Михеев отошел на цыпочках.

Кир. БУЛЫЧЕВ КОГДА ВЫМЕРЛИ ДИНОЗАВРЫ

В этом доме был современный лифт с голубыми самозакрывающимися дверями. Между створками была щель, настолько широкая, что можно было увидеть освещенную белую стену кабины и современный плафон год потолком. Но влезть в щель было нельзя. Не только Полякову, но даже и мне, хоть я в два раза тоньше.

— Какой этаж? — спросил Поляков.

— Десятый, Николай Николаич, — сказал я.

— А другой лифт есть?

— Нет другого. Может, я поднимусь, а вы постепенно ко мне присоединитесь?

— Как так постепенно? — спросил Ник-Ник. — Тебе одному нельзя. Он с тобой и разговаривать не будет.

Ник-Ник тяжело вздохнул и почему-то расстегнул пиджак. Я бы отлично управился и без своего шефа, но когда из лаборатории принесли глянцевые, тринадцать на восемнадцать, отпечатки, то принесли их не мне, а прямо к нему в кабинет, он меня тут же вызвал, и я впервые увидел их живописно разбросанными по столу Ник-Ника.

— Ты заказывал лаборатории печатать? — спросил он.

— Я.

— А что на них, знаешь?

— Нет. Мне Грисман пленки прислал, я думал, может, что срочное, вот и отдал. Ведь по нашему отделу.

Я старался краем глаза разглядеть, что там Грисман наснимал такого, что лаборант притащил прямо к Ник-Нику в кабинет. Может, запечатлел местных девчат на память и сейчас произойдет неприятный для меня разговор?

— Где письмо? — спросил Ник-Ник.

— Какое письмо?

— С пленками письмо от Грисмана было?

— Не было никакого письма, Николай Николаич, — ответил я.

— Что же это такое? Присылает фотокорреспондент пленки, и к ним ни письма, ничего? Может, он и не хотел, чтобы их проявляли? Может, он хотел, чтобы их прямо в таком виде в музей отдали? Он где?

— Вы же знаете, на Саянах, в Парыкских болотах, там скелеты ящеров нашли. Сами же ему командировку подписывали.

— Что он ДОЛЖЕН быть в Парыке, это я знаю, а вот где он в самом деле, не знаю.

Поляков сгреб фотографии в кучу.

Я воспользовался передышкой, чтобы убийственно посмотреть на лаборанта Леву. Чего-чего, а такого предательства я от него не ожидал. У Левы были обалдевшие глаза, и он, по-моему, даже не понял, что я смотрю на него убийственно. Из-под широкой ладони редактора выглядывали уголки фотографий, и по уголкам ни о чем догадаться было нельзя.

— Пленки где? — спросил Поляков у Левы.

— В лаборатории остались.

— Быстро принеси, одна нога здесь, другая там. Как ты мог их оставить?

Дело серьезное, понял я.

Поляков постучал ладонью по отпечаткам, потом поправил массивные очки.

— Так, — сказал он ехидно, — когда вымерли динозавры?

— Что?

— Когда, спрашиваю, динозавры вымерли? Давно? Отвечай, ты же отдел науки.

— В верхнем меловом периоде, — сказал я.

— Вот-вот, и я так думаю, — сказал Ник-Ник. — А вот твой Грисман так не думает. Что же теперь делать?

— Знаете что, объясните мне, пожалуйста, — сказал я. — Ведь поймите мое положение…

— А я разве не рассказал? Я-то думал, что вы это на пару с Грисманом придумали, меня, старика, разыграть хотели.

Поляков провел ладонью по столу, и фотографии, прижатые к его поверхности, подъехали ко мне.

— Ты садись, — сказал мне редактор, — в ногах правды нет.

Я правильно сделал, что послушался Ник-Ника и сел раньше, чем взглянул на фотографии. Потому что фотографии были хорошие, качественные, некоторые на контражуре, с достаточной глубиной. Хоть тут же, без ретуши, ставь в номер. Но в номер их поставить было нельзя. Ни один уважающий себя редактор не сделал бы этого. На фотографиях были изображены динозавры. Динозавры в болоте, динозавры на фоне далеких гор, динозавры, лежащие на берегу. Самые обычные громадные длинношеие динозавры из учебника палеонтологии или из популярного труда «Прошлое Земли».