Искатель, 1966 № 05 - [25]
Кровь прилила к лицу Эдвардса, у него было желание выпрыгнуть из автобуса. Он постучал кулаком в стекло.
— Нехорошо, сеньор, — сказал сидевший рядом с Эдвардсом крестьянин — Там целая деревня ждет гроб.
— А меня ждут дела! — парировал Эдвардс.
— Дела подождут. А покойник ждать не может. Он портится на жаре. Сейчас завезем гроб — тут рядом. И поедем обратно. Шофер нагонит время.
Эдвардс оглядел лица пассажиров и понял, что не в силах остановить автобус. Он положил портфель на колени и замолчал. Потом он зачем-то вынул деловые бумаги и снова положил их в портфель. А автобус, раскачиваясь на ухабах и оставляя за собой длинный шлейф пыли, удалялся от шоссе.
До деревни оказалось значительно дальше, чем говорил старик. Дорога оказалась много хуже обещанной. Было уже два часа, когда запыленный автобус и измученные пассажиры прибыли в деревню.
Хоть в деревне и было печальное событие, но при виде гроба на лицах крестьян появилась улыбка. «Теперь-то уж будет все как следует».
Гроб тут же унесли в дом, а гостей пригласили выпить по рюмочке текильи. Вина в связи с похоронами в деревне было запасено достаточно. На этот раз Эдвардс вышел из автобуса. От голода и жажды его уже давно начало подташнивать.
Деревня была обычная, бедная. Десяток мазанок, пыльная дорога посередине; тощие собаки, голые дети и любопытные женщины с черными как смоль волосами.
Гостей отвели в тень ближайшего дома и всем дали по рюмке текильи.
Хуан выпил одну и попросил следующую.
— Послушайте, шофер, — начал Эдвардс, подойдя к Хуану, — вы нарушаете всякие правила. Пьете водку и, наверное, забыли, что ваш автобус должен быть в четыре часа в Сакатекасе.
— Эх, сеньор! — со вздохом отозвался шофер. — Куда торопиться? Все там будем. — Хуан опустошил вторую рюмку и показал рукой в ту сторону, куда унесли гроб.
Эдвардс хотел что-то сказать, ко к шоферу подошли родственники покойного и стали крепко жать ему руку.
— Спасибо, сеньор, — поблагодарила Хуана пожилая женщина и заплакала. — Если бы только покойник знал, какие важные люди будут у него на похоронах.
Потом женщина подошла к Эдвардсу и тоже от души пожала ему руку.
Женщина взяла под руки Хуана и Эдвардса и повела к большому столу, установленному на улице, за которым уже сидели другие пассажиры. На столе был фрихоль, тортильяс, в больших тарелках кусочки курицы, в маленьких стручки красного перца — чиле.
Хуана, конечно, посадили на председательское место. Он тут же налил себе полную рюмку.
— Учтите, — предостерегающе сказал Эдвардс Хуану, — вам вести машину.
Хуан посмотрел на странного пассажира грустным взглядом и, поднявшись, произнес:
— Покойник был хорошим человеком. Пусть ему там, наверху, — Хуан показал пальцем на небо, — будет как дома!
Женщина заплакала и сквозь слезы еще раз повторила: «Если бы покойник знал, какие гости будут у него на похоронах!»
— Мы, мексиканцы, братья, — продолжал Хуан. — Мы можем любить, смеяться, плакать. И если нужно — погибнуть!
— Мы, мексиканцы, бездельники, — зло бросил Эдвардс, окончательно потерявший надежду попасть в Сакатекас. — Чтобы быть людьми, нам нужно многому поучиться у янки.
— А кто такие янки? — произнес Хуан и поставил рюмку на стол. — Всю жизнь делают деньги и автомобили и под конец жизни сами становятся автоматами. Они даже женщин любить не могут. Прежде чем влюбиться, они подсчитают, сколько это им будет стоить. А прежде чем застрелиться, они трижды застрахуют свою жизнь и прикинут, какая от того будет прибыль.
— Правильно, — поддержали Хуана пассажиры и залпом осушили рюмки.
Затем встал крестьянин, сидевший в автобусе рядом с Эдвардсом, и тоже предложил тост за покойника, который был хорошим человеком. Другие не хотели отстать от предыдущих ораторов. Речи произносились одна за другой.
Родственники покойного плакали от умиления и подливали текилью в пустые рюмки пассажиров. Обед затянулся. Солнце уже клонилось к закату, когда началось расставание. Оно было трогательным, будто прощались родные братья.
Только Эдвардс стоял в сторонке и зло поглядывал на часы. Он был мексиканец. Но ведь он уже давно работал в американской фирме.
Генрих Альтов
ОСЛИК И АКСИОМА
Старый серый ослик Иа-Иа стоял один-одинешенек в заросшем чертополохом уголке Леса, широко расставив передние ноги и свесив голову набок, и думал о Серьезных Вещах.
А. Милн, Винни-Пух
То, о чем я хочу рассказать, началось с небольшой статьи, написанной для «Инженерного журнала».
Я изрядно помучился с этой статьей, уж очень невыигрышной была тема. Ну что можно сказать — на трех страничках! — о прошлом, настоящем и будущем машин?..
Недели две я просто не знал, как подступиться к статье, а потом нашел любопытный прием: пересчитал мощность всех машин на человеческие силы, на прислуживающих нам условных рабов. Киловатт заменяет десять крепких рабов, в общем-то простая арифметика.
Я взял жалкие цифры конца восемнадцатого века — они немногим отличались от нуля — и проследил их судьбу: мучительно медленный, почти неощутимый рост на протяжении столетия, затем подъем, становящийся все круче и круче, почти вертикальный взлет после второй мировой войны (десятки и сотни условных рабов на человека) и, наконец, нынешний год, к которому каждый из нас стал богаче римского сенатора.
