Искатель, 1965 № 04 - [9]

— Где директор? — раздался громкий вопрос.

Соня-Тамерлан вздрогнула. Страшная голова смотрела на нее из соседней комнаты. Всклокоченные волосы, в зубах нахально дымилась папироса.

— Где этот Крапотников? — спросила голова ликующим тоном.

Соня опомнилась.

— Директор вышел, — обидчиво сказала она. Но ученый чудак только рассмеялся. Он выскочил из комнаты и схватил Соню за руку. Он потащил ее в ту самую комнату. От растерянности Соня даже не вырывала руку. На столе лежала растерзанная норка.

— Прошу прощения, — сказал голос за спиной.

Соня тихонько потянула свою руку обратно. Но Беклемишев ничего не замечал.

— Что это? — снова закричал он и сунул ей в нос пинцет с какой-то гадостью. Снаружи хлопнула дверь. Кто-то сбежал по крыльцу. — Слушай, Тамерлан, — свистящим шепотом сказал Славка. — Немедленно тащи сюда этого гениального комбинатора. Я дам ему урок на всю жизнь. Быстро!..

Соня послушно побежала.

25

— Таким образом, — лекторским голосом продолжал Беклемишев, — челюстные косточки этой рыбы не растворяются желудочными кислотами. Иногда они скапливаются в желудочном тракте и своими острыми краями вызывают многочисленные ранения, переходящие в язвы. Вы должны немедленно прекратить кормление зверьков этой рыбой…

Семен Семенович Крапотников молчал. Он только что посмотрел под лупой злополучные челюстные косточки. Все было ясно.

— А чем же я буду их кормить? — убитым голосом спросил он. — Я же отказался от запаса комбикорма.

И тут настала очередь Беклемишева растеряться.

— Можно отрубать головы, — сказал он.

Семен Семенович грустно покачал головой.

— Попробуйте накормить слона кильками с отрубленной головой.

— Это уже ваше дело, — сказал Беклемишев. — Будем думать вместе, — неловко поправился он.

— Я уже думаю, — сказал Семен Семенович. — Я уже кое-что придумал…

Крапотников смотрел на Славку. Он выпрямил спину и улыбался. Два сатанинских чертика прыгнули в его глаза. И исчезли.

— Я уже кое-что придумал, — повторил он. — На две недели комбикорма хватит. И нам поможет не кто иной, как старый пройдоха Згуриди.

26

В этот туманный день Топорков, Бедолагин и Янкин кейфовали. Ставить сеть почти вслепую было бессмысленным делом. Выполнять же взятые ранее обязательства по доставке дров, а также по ремонту сарайчика, очень нужного одному доброму человеку, как-то не хотелось. Вчерашней выручки за рыбу хватило на недельный запас чая, сахара и дешевейших папирос «Байкал». Непривычный избыток материальных благ наводил на всякие мысли.

— Вот жжем мы, ребята, эти папироски. Тощенькие. Гвоздики, одним словом. А в Америке миллионеры сигары курят. В той сигаре этих гвоздиков целая пачка. И ведь курят, не умирают.

— Смерть свое сама знает. Может, она его через сигару брать не хочет.

— А через чего она тебя, интересно, выцеливает? — ехидно спросил Янкин.

— Я мужик тертый, — ответил Бедолагин. — Меня выцелить трудно. Помню, в позапрошлом годе я новую жизнь начал. Совсем было в экспедицию устроился. Хотите верьте, хотите нет — полный меховой комплект выдали. Ну и х/б само по себе, как положено. Консервов и курева завались на складе. Держался я две недели…

— Врешь.

— Ну, полторы, — сказал Бедолагин и чиркнул спичкой.

— А я однажды жениться хотел… — вздохнул Топорков.

27

В этот туманный день владелец мотофелюги Згуриди искал среди заросших корявыми лиственницами улиц окраины домик, где живут три деклассированных элемента.

28

Веня Ступников не был алкоголиком. В институте он пил только по праздникам, а на четвертом курсе вместе с ребятами заходил иногда в «чинок» под стипендию. Тем более он никогда не пил спирта.

Сегодня он купил в магазине бутылку спирта. Он нес ее к замшелому домику музея, старательно исследуя со всех сторон мысль о том, что в одиночестве пьют лишь совершенно пропавшие люди.

Бутылка пустела очень медленно. После двух стопок мрачное настроение приходилось поддерживать искусственным путем.

— Все они такие, — убеждал себя Веня, наливая третью стопку.

Потом мысли приняли саркастическое направление. «Подумаешь, биология! Тоже мне наука. Живчик — яйцеклетка. Ах вы, сени, вестибюль мой, вестибюль! — Веня начал тихонько раскачиваться на стуле. — В конце концов я больше не могу. Я все могу, когда захочу. Только не отвлекаться. Плевал я на этого В. Д. Авдехина с его толстой книгой… И пить брошу, хоть спирт пить я уже умею…»

29

Где-то внизу, на дороге, глухо профырчала автомашина. Соня подумала, что, наверное, приехал тот самый смешной очкастый чудак из Москвы. Может быть, он профессор и его положено привозить на машине, как тогда, в первый раз? Соня взглянула за дверь. И совершенно неожиданно веник в ее руках уподобился пропеллеру. Видимо, венику очень не хотелось, чтобы его видел столичный житель. Потом зеркалу зачем-то захотелось посмотреть на лицо и зеленый свитер, с удовлетворением отметить, как ловко он обтягивает грудь и талию смуглой девчонки с растерянными глазами. А глаза отметили свою растерянность и удивительно ловко напустили на себя небрежно-скучающий вид.

Между прочим, все это было зря. Вместо загадочного московского человека появился Веня Ступников. Веня вел себя странно. Сухо поздоровавшись, он по очереди заглянул во все комнаты, подергал запертую дверь кабинета директора. Сел на табурет.