Искатель, 1965 № 03 - [2]

Другой дом брали с крыши, куда смельчаки пробрались по водосточным трубам. В нем также упорно приходилось бороться за каждую комнату или лестничную клетку.

Наконец штурмовые группы 3-го мотострелкового батальона капитана Туровца и Стрелкова вышли к реке Шпрее. Внизу плещется грязная, мутная речонка. В жесточайших боях под Москвой, под Ленинградом, на крутых берегах Волги не один из нас мечтал побывать на этой реке. И вот мы пришли к Шпрее!

Наша артиллерия и танки открыли ураганный огонь по всем домам, прилегающим к реке. Фашисты не успели полностью взорвать железнодорожный мост у Рулебена. Мы воспользовались этим. Противник, сосредоточив по мосту сильный минометный огонь, старается не допустить движения наших частей через реку.

Танк за № 317 из штурмовой группы командира пулеметной, роты старшего лейтенанта Лактионова, славившегося во всем полку своим бесстрашием, отлично помогал пехоте. Все его звали экипажем четырех «С»: командир танка — лейтенант Сычев, механик-водитель — старшина Сережкин, заряжающий — сержант Сарьян, радист — рядовой Сирко.

— Товарищ командир, из круглого окна дома, что с башней, бьет пулемет, — доложил Сарьян.

— Осколочным заряжай! — подал команду Сычев, наводя пушку на круглое окно.

— В развалинах справа, что у фонаря, появилась группа фашистов! — опять закричал Сарьян.

— Заряжай осколочным, а я прибавлю им огонька из пулемета! — весело командовал Сычев, быстро поворачивая подъемный и поворотный механизм на новую цель.

— Товарищ командир, впереди мост, вроде не совсем взорванный, — послышался хрипловатый бас механика-водителя Сережкина.

— Самый полный вперед! Прорвемся к фашистскому логову — рейхстагу, — приказал горячий комсомолец Сычев.

И «тридцатьчетверка» на предельной скорости понеслась к мосту, благополучно перескочила дыру в нем и стала в упор расстреливать фашистов в близлежащих домах. У второго танка, двинувшегося вслед за танком Сычева, на резком повороте у самого моста свалилась гусеница, он загородил дорогу другим танкам. Фашисты, воспользовавшись заминкой, усилили огонь. Пехота 3-го мотострелкового батальона залегла под огнем врага. Выскочивший из-за угла дома капитан Туровец с криком: «Вперед за Родину! Смерть фашистам!» — поднял батальон в атаку. Старший лейтенант Лактионов, бежавший рядом с Туровцом, увидел на остановившемся танке реющее красное знамя.

— Танкисты, давай знамя вперед! — закричал он.

И вот обгоревшее с одного конца знамя заколыхалось на мосту. Оно как магнитом притягивает к себе бегущих в атаку бойцов, гордо и настойчиво движется вперед, зовет, требует, приказывает. Через минуту знамя уже на той стороне Шпрее и вдруг… резко падает. Вместе с ним рухнул на землю старший лейтенант Лактионов, сраженный пулеметной очередью.

Пробитое пятью пулями, политое кровью офицера Лактионова знамя подхватил капитан Туровец. Оно опять величественно поднялось над боевыми порядками мотострелкового батальона, опять звало вперед. Батальон обеспечил переправу другим частям корпуса через Шпрее.

Переправившиеся части 35-й и 19-й механизированных бригад с большими потерями отражали яростные атаки гитлеровцев.

Немного продвинувшиеся вперед части батальона Туровца 26 апреля в 12 часов 00 минут соединились с частями Первого Украинского фронта, наступавшего на Берлин с юга: внутреннее кольцо окружения берлинской группировки гитлеровцев замкнулось.

На всю жизнь запомнился этот исторический момент. Заняв дом на южной окраине Рулебена, 35-я механизированная бригада вела упорные бои за каждый дом на улицах Рейхсштрассе и Олимпишенштрассе. За два часа боя батальоны отразили пять атак гитлеровцев.

С наблюдательного пункта вижу рукопашные схватки батальона Туровца. Вдруг, смотрю, гитлеровцы повернули назад, замешательство. Из-за домов выскочило несколько «тридцатьчетверок».

— Видишь танки? — спросил я у стоящего рядом помощника начальника штаба по разведке.

— Так точно, наши «тридцатьчетверки»! — радостно ответил он.

— Откуда взялись?

— Не могу знать…

— Разведчик, а не знаешь! Немедленно выяснить! — приказал я майору.

Пока разведчик бегал узнавать, а я связывался с командирами батальонов, Туровец прислал офицера, который, запыхавшись, доложил, что бойцы их батальона обнимаются и целуются с танкистами 7-го танкового корпуса генерал-лейтенанта Новикова Василия Васильевича. Я поспешил к месту этой радостной встречи.

Чумазые танкисты по-медвежьи сжимают стрелков Туровца, целуют и кричат каждый свое.

— Братцы, да откуда, окаянные, вы взялись?

— Известно откуда! С того же самого проклятого гитлеровского логова!

— Спасибо за выручку!

— Дай я тебя расцелую, черта грязного!

— Грязь — не сало, потер — да отстала. А такого орла только в Берлине и встретишь.

— Братишка, родной! Вот где довелось за три года встретиться!

Не удержался и я, стал целоваться со всеми танкистами подряд.

Упорные бои велись и в последующие дни. Уже освобождены кварталы Вайсензее, заняты газовые заводы в Сименсштадте. В освобожденной части города из развалин и подвалов появились немцы — женщины, старики и дети. Испуганными глазами провожают они наши танки, артиллерию на тракторах. Почти не отрываясь от танков, по Вайсензее мчится машина с кухней на прицепе. Один из офицеров обратил мое внимание на нее: