Искатель, 1964 № 03 - [59]

Внезапно Кедрин судорожно крутнул головой: показалось, что кто-то приближается и вот-вот ударит справа. Нет, все было в порядке, сосед соблюдал дистанцию. Но кто-то начал надвигаться слева, становиться все более заметным. Кедрин торопливо взглянул и в ту сторону. И отсюда никто не угрожал ему, однако после каждой смены от этого беспрерывного оглядывания у него деревенела шея, и все же он не мог не вертеть головой.

На всякий случай Кедрин все-таки взял левее — ему показалось, что в этой стороне свободнее. В тот же миг царившая в телефонах тишина рассыпалась на дробные осколки, раздался громовой щелчок, и вслед за тем оглушительный голос Гура произнес:

— Непоседливый друг мой! Не виляй! Оставь рули в покое!

— Ты не можешь громче? — разъяренно взревел Кедрин.

— Могу! — еще громче заорал Гур и оглушительно расхохотался.

Кедрин мог поклясться, что это был хохот в миллионы децибелл.

— Так что же ты…

— Не кричи, — нормальным голосом произнес Гур. — Моя скромная голова раскалывается от твоего голоса.

— Вот как?

— Еще тише.

— Так? — Кедрин почти шептал. — В чем дело, Гур?

— Ослабь на две позиции, закрепи так.

— Но ведь все время при этой настройке звук не казался мне громким. Так?

— Уже похоже на норму. Теперь скоро твой день рождения.

— Мой? Нет…

— Скоро… Теперь слушай: возьми руль влево. Видишь оптический маяк номер восемь? Около него подождешь нас.

— Особое звено, да?

— Особое звено. Надо же, наконец, испробовать наш приборчик — хотя бы настолько, насколько это возможно пока.

Кедрин кивнул, хотя этого никто не мог видеть. Плавно включил гироруль горизонтальной оси. Дал импульс. Еще чуть-чуть подправил рулями курс.

Уже не казалось странным, что можно было лететь в любом положении — не только головой, грудью или даже спиной вперед но и наискось, и, как говорили монтажники, локтем вперед и вообще в любом мыслимом положении… Сейчас основная масса монтажников находилась под ним; впрочем, стоило ему представить, что он летит не вперед, а вверх — и они тотчас же оказывались перед ним. Второй раз уже он видел смену со стороны, но тогда ему было не до того, чтобы вглядываться в нее а сейчас он убедился в том, как все-таки много людей на спутнике — здесь была лишь четвертая часть монтажников и даже меньше — и все же их было очень много. В пространстве было настолько же людно, насколько пусто казалось в спутнике — тому, кто не знал, где искать людей. Их надо было искать в каютах, если в этой смене была ночь, и в лаборатории, библиотеке, концертном зале или телезале, где можно было получить переданное непосредственно с Земли изображение любого полотна и рассматривать его столько, сколько нужно. На спутнике можно было жить по соседству с человеком и не встречать его месяцами, если его смена была сдвинута, как говорили монтажники, на сто восемьдесят градусов и работал он, когда ты спал, и спал, когда ты бодрствовал. Впрочем, в пространстве тоже трудно было встретить нужного человека, если, конечно, ты не хотел вызывать его по связи и орать на все Приземелье, а хотел просто увидеть, хоть издалека, и проводить взглядом, и порадоваться тому, что человек этот здесь, вблизи. Все-таки в пространстве было очень людно.

— Не людно, а скваммерно, — пробормотал Кедрин.

— Ну, Кедрин, — одобрительно проговорил откуда-то Дуглас. — Ну, ну… Дай еще плюс три, и ты придешь прямо в свой куб.

Кедрин непроизвольно оглянулся — голос Дугласа раздавался совсем рядом, и трудно было избавиться от впечатления, что он тут, за спиной. Кедрин оглянулся и оцепенел от изумления. И с ходу включил торможение, так что потерял стабилизацию и закувыркался в пространстве, описывая кривую великой сложности.

Дуглас действительно был совсем рядом, но не в скваммере, а в обычном полетном костюме, да еще с раскрытым забралом шлема, словно бы он находился не в вакууме, а за непроницаемой броней. Но он находился тут, в пустоте, он сидел в удобном креслице, прикрепленном к раме, легкой раме с четырьмя отходившими от ее углов усами, а сзади, за креслом, был прикреплен массивный по виду черный ящик — и больше ничего. Очевидно, скваммер с полной убедительностью выразил степень изумления Кедрина, потому что Дуглас радостно усмехнулся и назидательно поднял было палец, но промолчал, жестом фокусника снял шлем, подбросил, поймал и победоносно водрузил на место. Затем он слегка тронул один из лимбов на небольшом, стоявшем в ногах пульте, слегка задрожал, словно бы между ним и Кедриным встала вдруг стена нагретого воздуха, и вдруг рама плавно скользнула вперед, оставляя Кедрина далеко позади.

Тогда Кедрин снова вышел на курс. Оптический маяк придвинулся совсем близко, проскользнул рядом, но Кедрин уже тормозился. Торможение получилось очень удачным.

Дуглас был теперь совсем рядом и поглядывал то на Кедрина, то на свою раму и время от времени трогал какие-то лимбы и рычажки, так что дрожащая стена вокруг него то почти совсем исчезала, то становилась менее прозрачной, темнела, и тогда вместо рамы с Дугласом в пространстве возникал какой-то черный, плотный, приплюснутый кокон. Наконец запасы кедринского долготерпения иссякли окончательно.