Искатель, 1963 № 06 - [46]

— Хезус, ты не говорил Игнасио, что он может выйти в тыл? В такой пылище это вполне возможно.

— А, черт! Про пыль я забыл. Дьявол бы побрал эту пыль! А ты, консехеро?

— Мне тоже только сейчас пришло такое в голову.

— Игнасио тоже может догадаться, — подумав, сказал Хезус. — Пожалуй, он догадался!

Педро снова вскинул бинокль к глазам. На правом фланге, где двигалась рота Игнасио, стояла подозрительная тишина. Передние танки фашистской «свиньи» уже остановились и открыли огонь по танкам, которые огнем преграждали им дорогу к реке. На левом фланге часть франкистских машин развернулась, пряча свои бока, и двинулась навстречу левофланговой роте.

Но на правом фланге было спокойно.

Прошло еще несколько минут. И тогда в самой гуще фашистских машин произошло нечто невообразимое. Они взрывались и горели там, в самой глубине «свиньи».

— Второй! Третий! — считал Педро. — Четвертый!

Хезус, который только что был рядом и нетерпеливо теребил советника за рукав, исчез. Педро оглянулся и увидел, что он уже вылезает из блиндажа с биноклем Антонио в руках.

— Ладно, — сказал он. — Смотри. А то потом скажешь в России, что тебе не давали учиться.

Прошло минут двадцать, прежде чем фашисты догадались, в чем дело, и оттянули часть своих машин назад. Теперь в трудное положение попал Игнасио.

Командир и советник молчали. Они-то с самого начала понимали, на какой риск шел командир третьей роты. Но они знали, что каждый из них, не раздумывая, поступил бы точно так. Пятнадцать фашистских машин горело на поле. Целый батальон почти полностью был уничтожен. А республиканских горело только две. Пока только две. Бой еще не кончился.

— Смотри! — крикнул Хезус.

Пройдя рейдом по тылам вражеских батальонов, на левый фланг вышли шесть «Т-26». Шесть танков из роты Игнасио. Потом еще четыре.

Фашистские танки повернули вспять.

На равнине снова забушевал огненный смерч. Он начался вдали от командного пункта танкистов.

— Это что-то небывалое! — крикнул Педро на ухо Хезусу.

— Да, — согласился Хезус, — бьет не меньше ста орудий на километр фронта. Бедная Испания… Преданная всем продажным миром. Этот мир ублюдков и предателей не должен жить под небом земли!

* * *

Недели через три ночью передовые части отошли на заранее подготовленные позиции. Танкистам об отходе не сообщали, очевидно посчитав, что они находятся в достаточно глубоком тылу.

Хезус вылез из пещеры, поднялся на КП, осмотрелся и неожиданно крепко выругался по-русски.

Прижав руку к щеке, советник исподтишка посмотрел на командира и подумал, что Хезус все-таки ожидал чуда: ведь и ему было ясно еще вчера — после успеха франкистов на левом фланге, где фашисты ворвались в траншеи, когда все защитники оказались перебиты, — еще вчера было ясно, что командованию ничего не оставалось, как выровнять линию фронта. Но Хезус, видимо, надеялся на чудо.

Не глядя на притихшего консехеро и комиссара, Хезус повторил ругательство еще злее и жестче.

Антонио от удивления всплеснул рукой.

— Да ведь ты католик!

— Я не верю, что Испания грешна! Она страдала столько, что искупила грехи в миллионном колене еще не родившихся испанцев!

Эти слова словно стерли улыбку с лица Антонио. Консехеро украдкой посмотрел на обоих, и готовая было сорваться шутка замерла на его губах.

Хезус смотрел на левый фланг: там рота республиканцев оказалась прижатой к подножью холма. Северный склон высоты обрывался в ущелье. Франкистам ничего не стоило окончательно окружить батальон на этом скате с обрывом в тыл и уничтожить бойцов.

— Этот скат надо либо отдавать либо сейчас же контратакой оттеснить противника дальше.

Консехеро хотел ответить, что Хезус прав, но его слова заглушила начавшаяся артиллерийская подготовка. Встретив спрашивающий взгляд Хезуса, консехеро кивнул.

Огонь был плотным. Вал обрушился на широкий участок. Становилось ясным, что день снова будет очень трудным.

Фашисты, видимо, нащупали расположение КП танкового батальона. Снаряды ложились все ближе и ближе.

Хезус приказал перейти штабу на запасной КП, который находился примерно метрах в пятистах левее и глубже к тылу, чем основной. По глубокой траншее все быстро спустились с вершины к подножью и по ходам сообщения отошли на ЗКП.

И вовремя.

Когда они расположились на запасном, вершина покинутого холма курилась от частых и точных разрывов.

Артналет прекратился через двадцать минут.

Тут же, едва успел рассеяться дым разрывов, показались танки фашистов, за которыми шла пехота.

— Антонио, левый фланг — тебе! Возьми два взвода…

— Много, — сказал консехеро. — Не хватит на остальных участках.

— Хорошо. Взвод. Антонио, желаю удачи!

— Слушаюсь, — отчеканил комиссар. И не по-уставному добавил: — Спасибо.

Загудел зуммер телефона. Хезус взял трубку и, подмигнув, бодро махнул комиссару рукой. Педро знал, что начались звонки из пехотных частей — требовали танков. И все просили по меньшей мере роту. И были счастливы, если получали взвод.

Через полчаса танковый батальон за исключением двух взводов резерва вступил в бой.

Консехеро видел, как командиру не сидится на месте. Хезус бил кулаком по брустверу, кричал, будто в боевых порядках, ведущих схватку с фашистами, его могли слышать, и счастливо, откровенно до ребячливости вопил: «Аделанте!», когда они, словно действительно слушаясь его, поступали правильно — так, как требовала обстановка.