Искатель, 1963 № 05 - [56]
Мертвец плывет навзничь, чуть покачиваясь, как на катафалке. Лоб его пересекает узкая темная полоса, не то запекшаяся рана, не то водоросли.
Пограничники ждут, не шелохнутся, будто вросли в землю.
Встревоженно бормоча, волна подносит мертвеца все ближе.
Заскрипел песок. Волна протащила труп еще немного. Ноги остались в воде, туловище уже на берегу. Оно лежит так близко, что можно дотянуться до него стволом автомата.
Держа палец по-прежнему на спусковом крючке, младший пограничник всматривается в запрокинутое лицо. Оно страшно. Бело и неподвижно.
Пограничники ждут. Незаурядное терпение надо воспитать в себе пограничникам!
Проходит еще минут пять… Младший, пожалуй, поверил бы мертвенной неподвижности и вышел бы из-за кустов. Но старший опытнее. Что это сверкнуло тогда над водой? Рука?
Утопленник пошевелился.
Нет! Его качнула волна. Она медленно переворачивает труп на бок, кладет на живот. Однако волна-то ведь совсем маленькая?..
Пограничники ждут.
Очень жутко наблюдать за тем, как оживает мертвец. Медленно-медленно поднимает голову. Оперся на локти. Замер в позе сфинкса.
Это поза ожидания и готовности. Малейший подозрительный шорох на берегу — и мнимый мертвец отпрянет, извернется угрем, в два-три сильных взмаха очутится в безопасности на середине плеса…
ИЗ БЛОКНОТА ИСКАТЕЛЯ
Из чего изготовляются подшипники? «Странный вопрос, — пожмет плечами иной читатель, — конечно, из стали или бронзы».
А попробуйте представить себе эти детали, сделанные из березы. Трудно, не правда ли? А между тем именно такие скользящие подшипники были сконструированы недавно. И вот что удивительно, Эти деревянные подшипники служат в два с лишним раза дольше бронзовых. При эксплуатации их на тихоходных станках поверхность вала за два года изнашивается всего на десятую часть миллиметра.
Знаете ли вы, что на побережье Берингова моря растут цветы в снегу? Советскими учеными на берегу Берингова моря недавно был открыт новый сорт рододендронов. Это похоже на сказку — само растение расчистило себе место в снегу и расцвело.
Происходит это потому, что северный цветок сам излучает тепло, полученное от солнца, и растапливает снег вокруг себя.
Уильям АЙРИШ
СРОК ИСТЕКАЕТ НА РАССВЕТЕ[14]
ОДНА МИНУТА ШЕСТОГО
В такси Куин раздумывал над сложным маневром Холмза. Тот боялся попасть в ловушку и, чтоб избежать ее, заставил Куина уйти из того места, откуда он звонил, в кафетерий. Там он, невидимый, осмотрел его, но так как не был абсолютно уверен, что Куин один, хотя и казалось, что это так, перенес встречу в третье место. Это давало Холмзу возможность приехать туда раньше и удостовериться, что вокруг никого нет. Куину пришлось бы расставлять сообщников на виду у своей богатой жертвы.
Куин доехал до 51-й улицы за пять-шесть минут, не больше. Этот бар походил на старомодный ночной клуб, какие существовали три десятилетия назад. Он помещался в первом этаже каменного дома, а вход был через подвал. Над дверью висела неоновая вывеска, освещающая вход, но официальное время закрытия уже давно прошло, и вывеска не горела. Большинство посетителей уже ушло. Но он выскочил из такси и вошел. Все равно.
В маленьком кабинете лицом ко входу в одиночестве сидел человек. Его волосы серебрились у висков, он носил очки без оправы, что придавало ему довольно солидный вид — слишком солидный, чтоб сидеть с таким видом в одиночестве в баре около пяти часов утра. Он обхватил рукой бокал. Второй стоял на другом краю стола. Когда вошел Куин, он незаметно поднял палец. Куин подошел, остановился и посмотрел на него. Тот сидел, глядя снизу вверх. Минуту они молчали. Человек за столом заговорил первый:
— Вы Куин, надо думать?
— Я Куин. А вы Холмз?
— Сколько вам стоило такси?
— Шестьдесят центов.
— Вот деньги.
Он выкатил монеты из желобка ладони, будто монеты были чем-то жидким. Куин сбегал к такси и сразу вернулся. Холмз жестом указал ему на стул.
— Садитесь.
Куин неуверенно сел, придвинувшись к столу, подальше от стены. Снова они посмотрели друг на друга, парень лет двадцати пяти и мужчина, которому было пятьдесят, а может быть, и больше. Холмз был более опытен. Это проявилось почти тотчас. Он держал ситуацию в руках, даже эту ситуацию, которая была не в его пользу. Даже добродетель не может заменить жизненный опыт.
— Вот, выпейте, — сказал он. — Я должен был заказать заранее, чтобы мне разрешили здесь остаться. Бар закрывали.
Смешно — вдруг он что-нибудь насыпал в бокал? Это было бы похоже на 1910 год.
Холмз, видно, прочел его мысли.
— Возьмите мой, — сказал он, — я еще не пил.
Он взял бокал, который стоял перед Куином, и отпил из него.
— Когда вы выскажетесь? — спросил Холмз насмешливо.
Куин осмотрелся. «Неподходящее место, чтобы его сцапать. Я здесь с ним ничего не сделаю. Нельзя было позволять ему выбирать место».
Снова Холмз, казалось, прочел его мысли:
— Хотите выйти отсюда? Сядем в машину, а?
— Не знал, что у вас есть машина. Почему же вы не посадили меня сразу, а гоняли туда и обратно?
— Хотел сначала узнать кое-что о вас.
«И до сих пор не знаешь», — со злорадством подумал Куин.
