Искатель, 1963 № 04 - [47]

— Абсолютно! — Мара хочет постучать в дверь…

Капитан берет ее за руку.

— Это ведь все одни догадки. А доказательства?

— Поймите! — горячо возражает Мара, — От этого лекарства зависит жизнь десяти и… свобода одного человека. — Ее голосу возвращается твердость. — Поэтому я готова пойти на любой риск, а не искать дополнительные доказательства.

Капитан сам стучится к соседке Селаго, вдове Ковальчук.

— Будьте понятой, — говорит он, предъявляя документы, — Придется взломать дверь.

— Зачем еще взламывать? — бурчит вдова… — Доктору прятать нечего, ключи от квартиры он всегда оставляет мне.

…Обыск заканчивается. Лишь громоздкий письменный стол остался на месте. — он вплотную придвинут к подоконнику.

Mapa кладет на него три фотокарточки.

— Вам не знакомы эти лица? — Она обращается к вдове Ковальчук.

— Нет.

— Один из них — не тот в черном плаще, что искал доктора?

— Возможно… Сами видите, какая темнота у нас на лестнице, домоуправу давно пора…

В комнату входит Братунь.

— Ничем не могу порадовать — говорит он… — Пока что «Витафан» не обнаружили.

— А что я сказала? — Ковальчук не скрывает своего торжества.

Взгляд Мары блуждает по комнате. Все перевернуто, выворочено наизнанку. Она опускает глаза и смотрит на письменный стол. Под стекло, покрывающее полированную доску, подсунуты вырезанные из иностранных журналов портреты киноактрис вперемежку с газетными вырезками о новых медицинских препаратах. Что-то останавливает внимание Мары: — под одной из фотографий торчит краешек другой вырезки, но фраза бессмысленна, так как строчки обрезаны.

Мара приподымает стекло, вынимает и переворачивает бумажку. Это заметка о «Витафане», та самая, что вырезана из «Недели».

— «Витафан» произвел сенсацию на Международном конгрессе врачей в Вене, — негромко читает она. — Представитель японской делегации высказал мнение, что этот медикамент спасет столько же человеческих жизней, сколько уничтожила атомная бомба. Благодаря воздействию гамма-лучей радиоактивность препарата…»

Мара замолкает вдруг. И немного погодя, до конца обдумав возникшую идею, громко произносит:

— Должен быть! Капитан Братунь, я знаю, как искать «Витафан»!..

Через полчаса прибывают вызванные Братунем сотрудники. Теперь в кабинете доктора Селаго слышится равномерное пощелкивание. Это прибор, которым работает младший лейтенант милиции. Он обследует комнату счетчиком Гейгера — водит им по стенам, по поверхности мебели. Щелчки не меняют ни ритма, ни громкости, стрелка на шкале прибора неподвижна.

Перехватив озабоченный взгляд Мары, лейтенант успокаивает:

— Если препарат действительно содержит радиоактивное вещество, мы его обнаружим.

— Здорово вы догадались! — говорит капитан Братунь.

Лейтенант приближается к окну. Стрелка дрогнула, метнулась вперед. Так же порывисто вскакивает со стула Мара. Почти одновременно нарастает темп щелчков. Он становится угрожающим, неотвратимым.

— Здесь, — спокойно говорит лейтенант, указывая на подоконник.

И вот письменный стол отодвинут, выдернуты гвозди, которыми закреплен подоконник. Виден узкий, но глубокий тайник. Мара первая нетерпеливо запускает туда руку и извлекает… тюбики с зубной пастой.

— Но счетчик же отметил радиоактивность! — растерянно говорит Мара.

Капитан Братунь не смущен — ему известны уловки контрабандистов. Взяв у Мары тюбик, он открывает задний, завальцованный конец и жестом ловкого фокусника вынимает ампулу.

— Никаких чудес. Только ловкость пальцев, — улыбаясь, говорит капитан.

— И вера!.. — вполголоса добавляет Мара.

Взвывая сиреной, на летное поле аэродрома въезжает милицейская машина, тормозит около военного реактивного самолета.

Два милиционера погружают в самолет коробки с ампулами.

Самолет разбегается по бетонной полосе, отрывается от земли.

* * *

По больничному коридору бежит медицинская сестра.

— «Витафан» нашли! — ликующе кричит она.

Почти одновременно распахиваются двери палат.

Профессор Ландовский стоит у графика, в котором отмечает введение больным дозы «Витафана». Графы «7-й день, 8-й день, 9-й день» пусты. Клетку «10-й день» он заполняет собственноручно.

* * *

В белом халате, который так и не удалось застегнуть поверх кителя, массивная фигура майора Григаста выглядит довольно комично. Он сидит в палате у койки жены Межулиса Илоны и старается говорить тихо, ласково:

— Как вы себя чувствуете?

— Теперь опять хорошо, — отвечает она, поправляя ленту на волосах. — А когда пустили слух, что пропал «Витафан», я уж думала, конец…

— И вы рассказали об этом своему мужу?

Григаст, наконец, догадался, каков был мотив убийства.

Илона порывисто садится в постели.

— Откуда вы знаете?

— Это не важно, но лучше вы сами расскажите.

Голова Илоны бессильно падает на подушку. Закрыв глаза, она тихо рассказывает:

— Я с тот вечер была, наверно, как ненормальная. Врач на обходе заикнулся насчет операции, а я ведь знаю… В больнице ничего нельзя скрыть — одна у нас уже умерла. Ну, тут я поняла, что подошла и моя очередь… Вскочила и выбежала в коридор. И заревела. А потом слышу — рядом телефон звонит, и никто не подходит. Я зашла в пустую комнату сестер и сняла трубку. Кто-то просил доктора Эрберта. Я говорю: «Нет его», — и тут узнала голос мужа… Он всегда звонил, справлялся, не надо ли мне чего, он меня очень любит… Ну, не выдержала я и выложила ему все: «Украли «Витафан» какие-то негодяи, украли последнюю мою надежду!» Уж не знаю, чего я там еще наговорила, он даже ответить мне не может. А я одно прошу у него: «Приезжай, забери меня отсюда — не хочу умирать в больнице». А он не приехал и больше не позвонил: наверно, дальняя поездка… — Во взгляде Илоны вспыхивает тревога. — Скажите, с ним ничего не случилось?