Искатель, 1963 № 03 - [48]

Они вошли в ванную. Куин — первым.

Зеркало на стене создавало неприятное впечатление, будто вместе с ними вошли и другие люди. Кто эти испуганные дети, такие юные, такие безнадежно-беспомощные?

Она не стала об этом думать.

В стене зиял аккуратный квадрат. Куин вынул заднюю часть деревянной обшивки, за которой находился сейф, затем медленно вытащил стальной ящик с деньгами. Открыть такой сейф не труднее, чем отрезать ножом кусок масла.

— Не очень-то крепкий сейф, — заметила она.

— Наверное, его сделали много лет назад… — Он замолчал и покраснел: он сгорал от стыда, она видела, от стыда за то, что он сделал. Все его инстинкты восстали. Хорошо. Так и должно быть с мальчишкой из соседнего дома, если он совершил такую вещь.

Они поставили тяжелый ящик на трехногий табурет и открыли его.

Деньги лежали сверху — деньги, которые он только что вернул. Они их отложили и начали разбирать кипы бумаг — желтые, старые бумаги.

— Вот завещание. Может быть, оно имеет какое-нибудь отношение.

Он продолжал рыться в бумагах, а она стала просматривать завещание.

— Завещание его отца. А он, — она кивнула в сторону комнаты, — был его душеприказчиком. Его зовут Стивен. — Затем просмотрела еще страницу и сказала: — Не думаю, что это имеет какое-нибудь отношение к делу. Все завещано вдове. Дети ничего не получают, пока она не умрет, а ведь убили не ее, а сына. — Она сложила завещание и положила его на место. — Ты говорил, что здесь были какие-то драгоценности; я их не вижу.

На какое-то мгновение у нее зародилась надежда, что похитили их.

— Они во втором ящике, сейчас я тебе покажу. И, по-моему, они не очень дорогие, то есть, конечно, они дорогие, но это не бриллианты или что-нибудь в этом роде.

Он достал второй ящик. Нитка жемчуга, старомодное ожерелье из топазов, аметистовая брошь.

— Жемчуг, наверное, стоит тысячи две.

— Я все это видел; отсюда ничего не взято с тех пор, как я…

Он снова осекся и замолчал, опустив глаза.

— Это не ограбление, — сказала она трезво. — Кое-что посложнее.

Они быстро уложили все в ящики. Последними положили деньги. Он посмотрел на них с ненавистью. Она понимала, она его не винила…

Они закрыли ящики, вставили их на место. Не было смысла закрывать отверстие в стене занавеской. Когда рядом лежит труп, стоит ли пытаться скрыть другое преступление? Да и вообще бесполезно пытаться отделять одно от другого: как только обнаружат убийство, его, конечно, свяжут со взломом.

— Ну, с этим покончено, — сказала она, обескураженная.

Они вернулись в комнату, остановились и беспомощно посмотрели друг на друга. Что делать теперь?

— Бывают и другие мотивы, такие же простые, — сказала она. — Ненависть или любовь. Теперь мы должны…

Он понял. Подойдя к трупу, он опустился на колени.

Она подавила отвращение, подошла и стала на колени рядом с ним.

— Ну, тогда придется посмотреть, что у него в карманах, — сказала Брикки. — Я тебе помогу.

— Не нужно, не притрагивайся к нему; я достану все из карманов, а ты смотри.

Они улыбнулись друг другу, делая вид, что им не так уже омерзительно то, что они собирались делать.

— Я начну отсюда, — сказал он.

Грудной кармашек. Ничего, кроме тонкого полотняного носового платочка.

— Посмотрим левый боковой карман. — Ему пришлось приподнять тело. — Здесь вообще ничего нет, — и вывернул атласную подкладку кармана. — А теперь правый.

— Тоже ничего.

Вывернутые карманы торчали, как маленькие плавники.

— Теперь внутренние карманы.

На этот раз ему пришлось коснуться рукой мертвой груди.

— Вынимай все, — прошептала она.

Он доставал из кармана вещи и передавал ей, а она клала их на пол.

Они сидели, согнувшись, подняв колени. Он молчал, но она по его лицу понимала: ему кажется, что у них нет никаких шансов — слишком мало времени оставалось до рассвета.

Позади них, на книжной полке, стояли часы. Усилием воли — только усилием воли! — они заставляли себя не оборачиваться, но они их слышали. Часы мелко рубили тишину и говорили: «Тик-так, тик-так», — столь насмешливо, столь безжалостно, столь быстро. Они не останавливались, не прерывали своего движения, а шли, шли, шли…

— Портсигар. Серебряный. С надписью: «С. от Б.». В нем три сигареты. Его звали Стивен? Подарил кто-то, чье имя начинается на «Б». — Она захлопнула портсигар и положила на пол. — Спички. Бумажник, кожаный. Две пятидолларовые бумажки и одна долларовая. Два корешка от билетов на сегодняшний спектакль в «Винтер Гарден». Третий ряд, места сто тринадцать и сто четырнадцать. Что ж, по крайней мере мы знаем, где он был сегодня с восьми тридцати до одиннадцати.

— Два с половиной часа из тридцати пяти лет, — сказал он мрачно. — Выходит, нам нужно проследить примерно два — два с половиной часа с того момента, как кончился спектакль в театре. Еще что-нибудь там есть?

— Визитные карточки, деловые, — ответила она. — Какой-то Стафорд, какой-то Холмз, какой-то Ингольдсби. Кажется, все… Нет, обожди минутку, в маленьком отделении есть еще что-то. Фотография. Любительская. На фото — девушка и он сам, оба верхом.

— Покажи-ка! — Он посмотрел и кивнул головой. — Это та, с которой он сегодня вечером вышел из дому. В спальне тоже есть ее фотография — в серебряной рамке. Там написано «От Барбары».