Искатель, 1962 № 04 - [39]

Наступает решительный день. Ночь он не спал, несмотря на хорошее здоровье и тренированные нервы, — мысль все время возвращалась к предстоящему. Жёна знает о том, что ему предстоит, но, кажется, не знает, что это будет сегодня.

Хороший ясный день. Самолет набирает высоту. Неожиданно выясняется новая, непредвиденная трудность: на большой высоте обмерзли стекла скафандра. Почти ничего не видно. Трудно будет ориентироваться в воздухе.

Первый раз он так и катапультируется — в шлеме с обмерзшими стеклами… Стучат часы. Кажется, что они стучат все громче. Летчик готов к предстоящей работе. Рука нажимает нужный рычаг. Огромная сила выталкивает из самолета снаряд, созданный человеком для спасения человека. Первый удар воздуха. Страшное физическое напряжение — три секунды, пока гасится скорость. Кресло вылетело, не зацепившись за самолет. Теперь, выдержав первую встречу с воздушным потоком, чувствуя, как гаснет скорость полета, испытатель освобождает ремни. Кресло уходит вниз. «Специалист падения», он находит нужное положение, осваивая движения в скафандре. Он начинает считать секунды, чтобы определить длину прыжка. Затем привычный толчок открывшегося парашюта.

На аэродроме, сняв шлем, он долго смотрит на землю, чувствуя, как спадает огромное напряжение самого трудного первого шага в воздухе. Он знает: главное сделано. Трудно всегда в первый раз. Скоро его работа будет освоена многими.

С этого дня Гарнаев работает все увереннее. С самолетов разных типов, с разных мест экипажа катапульта «опрыгивается». Наконец он покидает самолет при скорости, близкой к скорости звука: свыше 900 километров в час. Все проходит благополучно. Но в новом деле всегда бывают неожиданности, к ним надо быть готовым.

Однажды, как было предусмотрено заданием, Гарнаев выстреливает не себя, а манекен, сидящий впереди; но что-то случилось с креслом, оно не выходит до конца из пазов и, попав в поток воздуха, опрокидывается мгновенно всей тяжестью на фонарь пилотской кабины. Кресло прочно застряло в обшивке, почти закрыв летчику обзор. Гарнаев понял, что теперь его не сорвать даже пикированием — слишком рискованно. Так с креслом «на голове» он вернулся на аэродром и блестяще посадил машину.

В другой раз после прыжка с катапультой, когда Гарнаев уже расстался с креслом и падал свободно, от резкого толчка разорвался раскрывающийся парашют. Взглянув вверх, летчик увидел рваные ленты вместо купола.

Он открывает запасной парашют. Внизу полотно железной дороги, где виден приближающийся поезд. Обрывки основного парашюта не дают управлять стропами. Гарнаева несет прямо на рельсы. Очень обидно спастись в воздухе и попасть под поезд. Но он падает в двух шагах от насыпи. Купол, по счастью, не затянуло под колеса. Пролетает мимо паровоз, мелькает растерянное лицо машиниста.

В один из дней работа с катапультой кончилась. То, над чем работал Гарнаев, называется теперь «катапультирование при отработанных средствах».

Гарнаева ждет новая работа…

Все чаще среди тех, кто занимается авиацией, повторяется слово «космос» — слово, которое еще недавно означало очень отдаленное, фантастическое будущее.

Было известно, что там, на огромных высотах, где почти нет воздуха, не могут действовать обычные рули управления, опирающиеся на встречный воздушный поток. Там пригоден только реактивный принцип полета, который требует новой техники.

Снова ясный апрельский день. На аэродроме отменены все полеты: предстоит событие чрезвычайной важности. Посреди бетонной площадки стоит странное сооружение. Оно ничем не напоминает летательный аппарат. Нет киля, нет крыльев. Одни только двигатели, сопла которых смотрят в землю. Это турболет, реактивный аппарат, который впервые должен сегодня оторваться от земли.

К нему подходит Гарнаев. Его провожают друзья и знакомые. Видно, что самого испытателя тоже немного беспокоит мысль: а может ли эта штука летать?

Гарнаев в последний раз шутливо спрашивает у одного из ученых, создававших аппарат:

— Как же все-таки он полетит?

Тот отвечает с уверенностью:

— Очень просто. Сила тяги против веса.

Гарнаев поднимается в стеклянную кабину. Он напряжен и сосредоточен. Рука ложится на сектор газа. Еще секунда, и струи взрывов ударят в землю. Он включает газ. Пламя вырывается из сопел. Несколько тысяч лошадиных сил рванули вверх неуклюжее сооружение, на всякий случай привязанное к земле тросами. Турболет оторвался от взлетной площадки — и его сразу, накренив, повело в сторону. Но в ту же секунду летчик овладел рулями управления. Он чувствует, что машина стала послушной. «Струйные рули» действуют… Аппарат по воле летчика идет влево, вправо… Все в порядке. Можно сажать машину.

Из кабины друзья выносят его на руках. Взволнованный ученый спрашивает:

— Как же вы все-таки взлетели?

— Очень просто. Сила тяги против веса, — отвечает Гарнаев.

Оба смеются. Теперь им можно смеяться.

Через несколько месяцев Гарнаев уже показывал взлет новой машины на авиационном параде в Тушино…

Работа летчика-испытателя, построенная на разумном риске, ведет к открытию неизведанной высоты и скорости. Он разведчик, идущий впереди навстречу опасности. В его работе много гуманизма. Он обеспечивает безопасность тем, кто будет летать на серийных машинах.