Искатель. 1961-1991. Выпуск 2 - [34]

Мы с Хэлом быстро пообедали и вернулись в зал суда. Точно со вторым ударом часов Боуэн-Лодж занял председательское кресло. В ложе прессы теперь находилось пятеро репортеров. Как хищники, слетались они на запах сенсации.

— С вашего позволения, уважаемый господин председатель, — произнес Холланд, поднимаясь со своего места, — я предлагаю продолжить наше заседание, вызвав нового свидетеля, с тем чтобы суд имел возможность получить полную картину случившегося.

Боуэн-Лодж кивнул головой в знак согласия.

— Я думаю, что будет правильно, мистер Холланд. Однако мой первый свидетель должен остаться в суде. Представители различных заинтересованных сторон, очевидно, пожелают задать ему вопросы.

Я предполагал, что следующим свидетелем окажется Хиггинс. Но вместо этого Хрлланд произнес:

— Харолд Лоуден!

И до меня вдруг дошло, что я до сих пор еще не решил, о чем следует говорить мне. Хэл вошел в свидетельскую ложу, держась по-военному прямо, и в коротких, четких фразах рассказал о нашей неожиданной встрече с «Мэри Диар» и о том, как на следующее утро мы нашли ее уже покинутой. После того как он покинул свидетельское место, настал мой черед. Я не сразу осознал, что автоматически пересекаю зал и занимаю место в ложе. Я весь был в холодном поту.

Я произнес клятву, и Холланд, глядя на меня спокойно и почтительно, стал своим мягким и вкрадчивым голосом спрашивать, действительно ли мое имя Джои Генри Сэндс, чем я занимаюсь и каким образом 18 марта я оказался в зоне канала на яхте «Морская ведьма». Ответив на эти вопросы, я почувствовал нервозность в своем голосе. В суде царила тишина. Боуэн-Лодж рассматривал меня своими маленькими острыми глазками.

По ту сторону зала я увидел Петча. Он сидел, подавшись вперед и сжав руки, напрягшийся, окаменевший, не сводя с меня взгляда. Я рассказывал, как выглядело судно в то утро, когда я попал на него, как вдруг мне в голову пришла мысль — а что, если сказать правду, сказать о том, что судно сидит на рифах Минки? Но я не смог. И стоило мне хоть на миг решиться, как вся моя нервозность исчезла. Теперь я знал, что говорить, и потому представил Петча суду таким, каким я видел его — человеком, шатавшимся от полного изнеможения, потушившего в одиночку пожар, но у которого уже не было сил бороться за спасение своего корабля.

Я рассказал о шраме на щеке, об угольной пыли, о его почерневшем от измождения лице. Я рассказал о том, как, обливаясь потом в котельной, мы старались поднять давление пара в котле, как мы запустили помпы, как использовали машины, чтобы удержать судно по ветру, и как кипящие пеной волны моря пытались проглотить полузатопленную носовую часть судна. Я кончил повествование, просто сказав, что мы оставили судно на утро второго дня.

Затем пошли вопросы. Рассказывал ли Петч, как команда покинула судно? Могу ли я высказать свои соображения о местоположении «Мэри Диар» в то время, когда мы садились на плотик? Думал ли я о том, что судно могло дойти до порта, не будь шторма?

Вопросы были исчерпаны, и я пошел через зал обратно. Я был словно выжатый лимон. Как только я сел, Хэл схватил меня за руку.

— Великолепно! — прошептал он. — Черт меня побери, ты же сделал из него героя!

Вызвали Джанет Таггард.

Она заняла место в свидетельской ложе — ее лицо, смертельно бледное, казалось непроницаемой защитной маской. Холланд пояснил, что вызвал ее именно на этой стадии расследования, с тем чтобы освободить в дальнейшем от необходимости выслушивать заявления, которые могут сделать об ее отце другие свидетели. Он очень тактично расспросил ее, каким она помнила отца, о его письмах, неизменно приходивших из каждого порта, о его подарках, деньгах, которые помогли ей закончить колледж и поступить в университет, о его заботе о ней после смерти матери, когда ей было всего семь лет.

— Раньше я не представляла, насколько он был хорош как отец. Только в последние несколько лет, став старше, я поняла, как ему приходилось работать, чтобы скопить деньги и дать мне образование, которое я получила.

Она описала, каким видела его в последний раз, а затем прочитала письмо, посланное им из Рангуна. Она читала тихим, дрожащим голосом, и в каждой строке письма сквозила его любовь и забота о ней.

Очень больно было слушать ее, зная, что отец мертв, когда она кончила, мужчины в зале откашливались и неловко ерзали на стульях.

— Достаточно, мисс Таггард, — сказал Холланд с той же мягкостью, с какой он обращался к ней на протяжении всего допроса. Но она не собиралась уходить. Напротив, она вынула из сумочки почтовую открытку и, держа ее в руке, смотрела на Петча. Глянув на ее лицо, мне стало не по себе.

— Несколько дней назад я получила из Адена открытку. Она задержалась на почте, — сказала она, обратившись к Боуэн-Лоджу. — Она от отца. Разрешите мне прочитать выдержку.

Он кивнул, дав ей разрешение, и тогда она начала:

— Мой отец писал: «Владелец судна на место бедняги Адамса взял человека по имени Петч в качестве моего первого помощника… — Джанет не читала. Держа письмо в руке, она цитировала его наизусть, глядя прямо в глаза Боуэн-Лоджа. — Я не знаю, что из этого выйдет. Ходили слухи, что он однажды преднамеренно посадил судно на мель. Но как бы то ни было, я обещаю, что при мне ничего подобного не произойдет. Да убережет тебя бог, Дженни, и думай обо мне. Если все сойдет благополучно, на сей раз я сдержу свое обещание и приеду к тебе после окончания рейса». — Ее голос понизился до шепота. Суд затаил дыхание. Джанет напоминала сжавшуюся до предела пружину, готовую вот-вот распрямиться.