Искатель, 1961 № 02 - [22]

— Ваш отец, — сказал Иосиф, — заблуждается, но он делает это с большой искренностью. В предстоящих прениях Мунций будет для вас и для Ио очень опасным противником.

Люций ничего не ответил. Он стоял, опустив голову, в глубокой задумчивости и, казалось, даже не слышал слов Иосифа.

— Да, это так, — ответил за друга Ио.

Старик, в свою очередь, встал с кресла, собираясь уйти.

— Рассуждения Мунция, — сказал он, — кажутся мне не лишенными известного основания. Я советую вам подумать над тем, что было здесь сказано. Представьте себе, что Мунций окажется прав. Вернуть человека к жизни для страданий… нет, это немыслимо!

— Почему вы предлагаете думать только им двоим? — Иосиф порывисто вскочил. — Вся Земля должна решить этот вопрос.

— Да, — сказал Ио, — не остается ничего другого, как обратиться в Верховный совет науки.

3

В день заседания величественный зал Верховного совета науки, техники и культуры, рассчитанный на шестьдесят тысяч человек, был заполнен до отказа.

Стало известно, что многие крупнейшие ученые собираются выступить, и, хотя увидеть и услышать их можно было, не выходя из дому, где бы он ни находился, всем почему-то хотелось увидеть и услышать их именно здесь.

Ио, вполне уверенный, что они поступают правильно, не сомневался в решении, которое будет вынесено. Он прибыл на заседание в прекрасном настроении.

Полной противоположностью ему был Люций.

Инициатор и автор идеи оживления испытывал странное раздвоение. Долгие разговоры с отцом в конце концов повлияли на него, и временами его охватывали угрызения совести. В нем проснулась жалость к существу, с которым он хотел произвести такой страшный опыт. Обдумывая в тишине лаборатории слова отца и его главного противника — Иосифа, он старался поставить себя на место человека, лежавшего перед ним на лабораторном столе. Часами всматривался он в неподвижные черты так хорошо знакомого лица и пытался найти ответ.

Случались моменты, когда Люций мечтал о том, чтобы Верховный совет науки высказался против и можно было бы перестать думать о последствиях воскрешения, но ум ученого тотчас же начинал протестовать против такого исхода.

Люций устал, переволновался и на заседание явился внутренне опустошенным и безразличным к любому решению, которое ему предстояло услышать.

По приглашению старейшего академика, прославленного медика, который председательствовал на этом заседании совета, Люций первым поднялся на высокую трибуну.

Многочисленные гравиофы, разбросанные по залу, показали всем его расстроенное и похудевшее лицо.

Стоя у подножия гигантской, пятидесятиметровой статуи Ленина, Люций видел перед собой необъятный простор исполинского зала. Задние ряды скрывались вдали в туманной дымке, пронизанной лучами солнца, свободно проходившими через прозрачный потолок. Шестьдесят тысяч пар глаз смотрели на Люция.

Он обвел взглядом членов совета — величайших ученых Земли, которые собрались здесь, чтобы вынести ему свой приговор. Иосиф, встретив его взгляд, ободряюще улыбнулся. Отец же не смотрел на него. Мунций сидел, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами и, как обычно, неслышно барабанил пальцами по краю стола.

Все ожидали от него горячей речи и были удивлены его сдержанностью. Кратко и объективно Люций изложил историю работы над телом — человека, извлеченного шесть лет тому назад из свинцового гроба, в котором оно пролежало почти две тысячи лет, более подробно остановился на состоянии, в котором это тело находится сейчас, и закончил свое выступление просьбой разрешить ему и его товарищам сделать попытку оживить этого человека.

Общий тон его речи был таков, что Ио только изумленно переглянулся с Иосифом и гневно пожал плечами. Казалось, что Люций из автора проекта превратился если не в противника его, то в человека, не знающего, чью сторону принять в споре.

Люций вернулся к своему месту. Горячая речь Ио, старавшегося рассеять впечатление от речи своего соратника, и блестящее выступление Иосифа не заставили его пошевелиться. Так же неподвижно он слушал и возражения. Он открыл глаза только тогда, когда было объявлено, что прения окончены и вопрос ставится на голосование.

В коротких словах председатель напомнил совету об огромной моральной ответственности и о долге человека бережно относиться к другому человеку.

— Мы слышали, — сказал он, — мнение обеих сторон. Сам инициатор идеи предпочел не высказывать своего мнения. Мы ценим проявленную им сдержанность. Очевидно, Люций не хотел влиять на совет силой своего авторитета. Итак, на одной чаше весов лежит научная победа, на другой — возможная трагедия для человеческого существа. Вопрос труден, и недаром все человечество так заинтересовалось им. Я верю в объективность и в жизненный опыт каждого из вас, они должны подсказать вам правильное решение.

Люций заметил, что его отец, выступавший в прениях, не подал своего голоса. Мунций, казалось, внимательно следил за процедурой голосования, но сын видел по выражению его лица, что он думает о чем-то другом. Иногда он печально улыбался, и тогда Люцию хотелось, чтобы члены совета высказались против.

Наконец председатель обратился к Люцию и Ио. Им говорили слова, которых они так долго ждали, но в сердце Люция они не встречали отклика.