Исход. Экскурсия в мегаполис (журнальный вариант, издание "Шестое чувство") - [14]

— До нас, владыко, это, слава Богу, пока не докатилось. Периферия. Иностранцев становится день ото дня все больше, это правда. Но почти все, знакомясь со святоотеческой мыслью, приходят в православную веру. Оно и понятно: теория одно, а когда на твоих глазах в прах рассыпается мнимое «царство божье», выстроенное без Бога, — совсем другое.

С полчаса они обсуждали ситуацию в Москве. В задачу Антона, помимо показа столицы молодежи, входил сбор впечатлений и информации о положении в Москве и вокруг нее. Помощь владыки здесь была неоценимой. По данным епископа, население города продолжало неумолимо сокращаться, ужавшись до полутора миллионов человек, — что было в десять раз меньше, чем до «Исхода». Лишенные света, тепла и транспорта окраины пустели. Подобно шагреневой коже, город сжимался, втягиваясь в свои исторические пределы вокруг Кремля. Православным анклавам, сила которых была не только в сплоченности, но и в наличии надежных источников внешнего снабжения, по-прежнему противостояли районы со смешанным полугосударственным — полукриминальным управлением — источники постоянных угроз и проблем. Шаткое равновесие периодически нарушалось провокациями, но крупных военных столкновений не наблюдалось уже несколько месяцев, что свидетельствовало то ли о стабилизации состояния «ни войны, ни мира», то ли о накопившейся усталости сторон. Город между тем дряхлел и умирал, и в Лавре всерьез подумывали об эвакуации части населения «больших монастырей» (то есть крупнейших обителей с прилегающими к ним охраняемыми жилыми зонами) в православные сельские округа. Антон знал об этих планах: в послании

Совета старейших Патриарху, которое он сразу по приезде переправил в Лавру, подтверждалась готовность Псковско-Великолукского района принимать в год до ста тысяч новых поселенцев и обеспечить их жильем и работой. Опережающий рост и создание резервов для приема бедствующих братьев и сестер было одной из главных стратегических задач православного сообщества.

В дверь постучали. Неслышно вошел помощник и передал владыке лист бумаги с мелко напечатанным текстом. Тот пробежал его глазами, удивленно поднял брови и, знаком велев Антону остаться на месте, прошел в дальний угол, достал из встроенного в стену сейфа запечатанный конверт и, передавая помощнику, сказал: «Пошлите в Лавру подтверждение о получении шифровки. Добавьте от меня, что поставленный вопрос прорабатывается с генералом Савиным. И, друг мой, на этот раз озаботьтесь сразу вернуть мне диск с электронной подписью».

— Важные новости, Антон Павлович, — встреча твоя в лесу с отрядом Шпиля, похоже, не была случайной. Наши друзья в штабе ФСОП передали: одна из важных шишек в руководстве Службы — пока не спрашивай, кто именно, — регулярно снабжает бандитов информацией о «Подсолнухах», в том числе, заметь, и о передвижениях групп, вроде вашей. Зачем это им надо, почему бандиты охотятся за общинниками, — мы пока не знаем, но, полагаю, больше искушать судьбу не следует — экскурсионные выезды в Москву временно придется прекратить. Усильте охрану периметра укрепрайона и активнее ведите контрразведку — не исключено, что среди поселенцев могут оказаться информаторы Шпиля. Подробную справку о его группе передам тебе накануне отъезда — уверен, она тебе пригодится.

Антон чувствовал, что настоятель сказал ему не все. Что-то еще было в прочитанной им шифровке, о чем он предпочел умолчать. Но по опыту генерал знал: расспросы неуместны и бесполезны, епископ никогда не только не говорил, но и не молчал впустую. Найдет нужным — скажет.

Оставив уютную полутьму приемной, они вышли на просторный двор монастыря и сразу окунулись в иной мир — мир суеты, звуков и движения. Изнутри монастырь напоминал большой муравейник. Сотни мужчин и женщин деловито сновали в разных направлениях: одни укрепляли крепостную стену, другие разгружали уродливое подобие грузовика с продовольствием, третьи заготавливали дрова, четвертые проходили инструктаж, готовясь заступить на охрану стены. Вот гулко забили колокола, и из ближайшей церкви начали выходить прихожане. Оборачиваясь на храм, взрослые и дети крестились, с надеждой взирая на лик Господа Иисуса Христа, с бесконечной любовью смотревшего на свое «стадо» со старинной фрески над вратами. Толпа из храма сразу заполнила немногие свободные пространства, и монастырский двор стал похож на место массового народного гуляния. (Антон отметил, что монахов в толпе было очень мало.) «Увы, мой друг, мы страдаем от хронического перенаселения, — прервал его размышления владыка Феогност, — люди все идут и идут к нам. Особенно жалко женщин и детей. Мы расширяем зону безопасности вокруг обители — недавно укрепили и заселили еще несколько брошенных жилых домов, но, увы, теснота и скученность по-прежнему одолевают. Люди даже спят попеременно, чтобы максимально использовать имеющийся жилой фонд. Впрочем, никто не ропщет. Тяготы неимоверные, а дух товарищества — геройский, христианский. Матушка моя, царство ей Небесное, рассказывала, что так же дружно, в тесноте да не в обиде, жили в послевоенных московских коммуналках … Господи, помилуй.