Ишма. Всадница Смерти. Хроники Эпохи Взлета - [29]

Родители – Умэо и Момоко Цхинг Фун, были известными в определенных кругах, научными деятелями. Умэо Цхинг Фун, отец девочек, был спелеологом, открывшим несколько видов неизвестных науке насекомых. Момоко Цхинг Фун, его жена и верная соратница, сопровождала мужа в длительных походах и погружениях под землю разных планет. Собственно, открытия у них были – одни на двоих, но Момоко настаивала на том, чтобы оставаться в тени, не переставая повторять, что дом женщины – там, где ее муж, а если ее забота как-то помогает Умэо делать важные открытия, то это только потому, что ей достался просто-таки алмазный мужчина.

Так она и воспитывала девочек. Конечно, тогда, когда была дома. А это случалось крайне, ну просто крайне редко. Римму и Рикону воспитывала прабабка, миссис Кэмеко Аюри, которая, похоронив прадеда, между прочим, Нобелевского лауреата, и не первого из семьи Цхинг Фун, использовала в воспитании самые инновационные методики обучения. Правда, роботам-нянькам девочек не доверяла. Занималась с ними сама, а еще приглашала учителей на дом. То, что девочкам было далеко даже до начальной школы, ее не смущало.

Как не смущало и сестер Цхинг Фун, которые росли умненькими, начитанными и очень любознательными. Настолько, насколько вообще таковыми бывают дети. Сестры души не чаяли в книгах, в бабуле и друг в друге, правда, не смотря на внешнее сходство, росли все-таки очень разными.

Римма, уже в раннем детстве подавала большие надежды. Рано определилась с выбором будущей профессии и уверенно шла к своей цели. Птиц она тащила в дом, откуда ни попадя. Волнистых попугайчиков, воробьев, грачей и даже ворон. И то, что пернатые любимцы не всегда отвечали ей взаимностью, девочку мало беспокоило. Как не беспокоили и царапины от когтей и клювов и постоянный бардак в комнате. Миссис Кэмеко стоило прилагать невероятные усилия, чтобы пристраивать впоследствии всю эту пернатую братию, которая была абсолютно беспощадна к чистоте и ремонту небольшой, трехкомнатной, прабабушкиной же квартиры в одном из спальных районов небольшого земного города. Будучи ученым сама, она прекрасно понимала, что не имеет никакого морального права вставать между призванием внучки и самой же внучкой. Поэтому, как могла, поддерживала Римму во всех ее начинаниях. Как поддерживала, разумеется, и Рикону. В разумных пределах.

Потому что с Риконой дело обстояло сложнее. Вне всякого сомнения, обе девочки унаследовали удачный комплект генов, и с раннего детства подтвердили свою принадлежность к семье известных научных специалистов. Только вот…

Римма, бесспорно, была гениальна, но ее сестра была еще гениальнее. Все, за что бы она ни взялась, у нее получалось практически сразу же и по самой высокой шкале оценок. Математика, химия, физика, биология, танцы… Математический склад ума позволял девочке в доли секунды высчитать до мельчайших нюансов любые движения, и исполнить их с точностью робота, не ошибившись ни на градус. Что касается литературы и прочих гуманитарных наук – Рикона и здесь была на высоте, благодаря абсолютной памяти и быстрому методу чтения, который освоила в первый же год, когда прабабушка посадила ее за книгу. Никто ее этому не учил, сама придумала. Между тремя и четырьмя годами.

Казалось даже, что она ничего не учит, просто вспоминает то, что хорошо знала раньше. Словом, все бы ничего, миссис Кэмеко только жить и радоваться, глядя на внучек, если бы не начались тревожные звоночки. И прозвучали они со стороны Риконы.

В тот день миссис Кэмеко Аюри вернулась с работы – она до сих пор читала лекции в университете – раньше обычного. Точно зная, что девочки еще в школе, она была очень удивлена звукам, раздававшимся на площадке перед квартирой. Нет, к птичьему щебету и гомону она, как и ее соседи, давно привыкла. Но на этот раз это был даже не гомон, это был самый настоящий крик. Плач, напоминающий плач ребенка. И тревожный гул других голосов.

Миссис Кэмеко подумала, что что-то наверняка стряслось с одной из птиц Риммы – застряла где-то и не может выбраться, или еще что-то. А остальные, значит, кричат, сочувствуют, зовут на помощь. Когда же войдя торопливым шагом в комнату, миссис Кэмеко увидела то, что увидела, на голове ее прибавилось седых волос.

В комнате была Рикона. Девочка сидела за столом. Перед ней, надежно блокированная зажимами, лежала галка. Собственно, она и производила эти жалобные, плачущие звуки. Рядом с птицей лежали – столовый нож, игла, зажженная сигарета и оголенный провод от электрочайника. К моменту, которому подоспела миссис Кэмеко, на птице практически не осталось живого места. К слову, кожа с одного бока была полностью содрана, и маленькая Рикона зачитывала на диктофон реакцию мышц на соприкосновение… со всем перечисленным.

Почтенный преподаватель была в ужасе. С Риконой немедленно состоялся самый серьезный разговор. После того, как бедную птицу, наконец, избавили от мучений, и тщательно скрыли следы научного эксперимента. Рикона долго не могла понять, почему бабушка так расстроена. Ведь ей для опыта нужны были показатели поведения, реакции мышц и кожных покровов именно в натуральном, естественном виде. Конечно, если бы опыт был другой, она бы ввела подопытной птице обезболивающее. Но это совсем другой опыт, как бабушка не понимает! Словом, с этого дня у миссис Кэмеко прибавилось хлопот. Римме она ничего не сказала, как и чете Цхинг Фун. А Рикону показала лучшему психотерапевту. Который, подтвердил, кстати, что с девочкой все в порядке. Просто произошел конфликт слишком быстрого развития с еще не пройденным этапом детской жестокости. Но это вполне излечимо. Словом, Рикона прошла курс занятий с психологом, и казалось, полностью поняла то, что хотела донести до нее прабабка.