Ищущий убежища - [82]

– Еще не все потеряно, Гвин. Мы еще посмотрим, чья возьмет.

Джон отказался принять спокойное отношение жены к событиям вокруг дела де Бонвилля. Из непримиримого противника недельной давности она превратилась в рассудительного партнера по дому, но не в сторонника. Бесцеремонное вторжение шерифа со свитой в их жилище накануне вечером расстроило ее гораздо меньше, чем предполагал Джон. Он боялся, что жена тоже может обернуться против него и встать на сторону брата. Однако Матильда не обмолвилась ни словом – ни критикуя его, ни поддерживая. После фиаско с судом над Болдуином коронер ожидал, что супруга напустится на него, называя глупцом, который только воду мутит, и возвращался домой из замка с некоторой опаской. К его удивлению и благодарности, Матильда довольно сдержанно спросила, как же на самом деле обстоят дела.

Когда Джон объяснял жене, в чем состоят доказательства виновности сквайра Болдуина, у него сложилось впечатление, что она разрывается между лояльностью по отношению к брату и верностью королевской короне и своему законному мужу, с которым неразрывно был связан ее собственный статус. Если он падет, ей тоже не удержаться в верхах. Отсюда коронер сделал вывод, что Матильда благоразумно оценивает сильные и слабые стороны каждого противника, вероятно, намереваясь присоединиться к потенциальному победителю. С тех пор, как она допустила его к себе в спальню, он вел себя с чрезвычайной осмотрительностью, не желая давать повода для нового раскола в отношениях между ними. И все же допуск в спальню был чисто формальным: удобный матрас и крепкий сон, но не супружеские обязанности.

Чувствуя, что ему приходится шагать по тончайшему льду, после ужина Джон извинился за то, что вынужден оставить ее, пояснив, что ему необходимо поговорить с Томасом де Пейном о назначенных на завтра повешениях.

Матильда оставила его объяснения без комментариев и молча поднялась в свои покои, отдав себя в распоряжение Люсиль, которая занялась укладкой волос хозяйки для предстоящего на следующее утро торжественного служения в церкви Святого Олава.

Как только жена скрылась за дверью, Джон, набросив на плечи тяжелый плащ, торопливо зашагал по Айдл-лейн к таверне «Буш».

Вечер был в самом разгаре, поэтому он поднялся по деревянной лестнице прямо в спальню Несты, по пути заговорщицки подмигнув колченогому Эдвину. Коронер знал, что старый подручный обязательно сообщит соблазнительной хозяйке таверны о его прибытии, а сам тем временем с удовольствием растянулся на ее кровати, глядя в потолок и дожидаясь, пока у Несты появится свободная минутка, чтобы подняться наверх. Однако по причине того, что пришел он тайком, стараясь не попадаться на глаза лишним людям, Джон не заметил, что среди толпы в главном зале находились не только Гервез и Мартин де Бонвилль в компании Болдуина из Бира, но и Гвин из Полруана, который, в отсутствие жены, по-прежнему беспечно тратил пенс в день на то, чтобы как-то прокормиться.

Троица из Питер-Тейви собиралась остаться в таверне на ночлег, последовав совету Ральфа Морина, заявившего, что лучше «Буша» таверны в Эксетере не сыскать. Разумеется, отправляться на ночь глядя через Дартмур было бы глупо, поэтому отъезд был отложен до утра следующего дня.

Они сидели за столом рядом с плетеной камышовой перегородкой, за столом, тем самым, за которым часто отдыхал Джон де Вулф. Гервез и его сквайр поглощали блюда и напитки с аппетитом, который, учитывая совсем недавнюю трагическую кончину, трудно было счесть приличествующим.

Юный Мартин, бледный и растерянный, лишь для виду ковырялся в еде. Когда к ним приблизился подручный, младший брат встал и направился к ведущим на верхний этаж ступенькам, очевидно, решив улечься спать.

Эдвин, вращая закрытым бельмом бесполезного глаза, ковылял между столами, собирая пустые кувшины. Однако коварства и хитрости в нем было гораздо больше, чем могло показаться с первого взгляда. По сути, для Несты он являлся настоящим офицером разведки, чуя назревающие неприятности задолго до того, как перебравшие пива посетители затевали драку или принимались бить скудную мебель таверны.

Проходя мимо стола, за которым сидели де Бонвилль со своим сквайром, он ненадолго задержался, чтобы убрать пустые кувшины и вытереть пролитое пиво. Может, его былое зрение и пришло в негодность, однако острый слух с лихвой компенсировал этот недостаток. Эдвин возился у стола, ловя каждое оброненное слово, до тех пор, пока Гервез не поднял на него подозрительный взгляд. Старику пришлось ретироваться. В дальнем конце комнаты он выгрузил свою ношу в ведра с подогретой водой и принялся наполнять новые кувшины элем и сидром из стоящих на клиньях у стены бочек. Тут появилась Неста, как всегда расторопная, на бегу раздающая налево и направо указания кухарке и двум служанкам, чтобы те пошевеливались, так как нужно было обеспечить едой и одеялами все возрастающее количество остающихся на ночь гостей.

– Сэр Джон прибыл, хозяйка. Поднялся прямо наверх, – доложил старик.

Неста обрадовано кивнула, обрадованная этой новостью, но была сейчас слишком занята, чтобы присоединиться к коронеру. Эдвин же помедлил, затыкая пробкой отверстие в ближайшей бочке, и негромко добавил: