Ищу страну Синегорию - [3]

Откуда эти мысли? Разве Коржев прав, и дело действительно большое? Но он должен, должен ее убедить!

— Виталий — хороший геолог и надежный человек. Вот ты такое страшное слово бросила: подлец, а знаешь, как он вел себя в тайге во время лесного пожара? Ведь он жизнь человеку спас!

Почему все это не вспомнилось днем? Ведь и тогда это было. Кажется… старая бригантина действительно способна плыть!

— Знаешь, девочка, есть такое хорошее слово — романтика. Оно просто необходимо в нашем деле. Виталий — романтик, а поэтому ему трудно. Такие люди не ходят торными тропами.

Да, вот в том-то и дело. Но… к чему этой девочке слова? Она любит — и только, ей нужно, чтобы он был с нею, и нет никакого дела до озера Мертвых птиц.

— Я знаю, тебя может не убедить все это, но ты должна ему верить. Это главное! Верить, и еще… никогда не быть его тенью. Тень перестают замечать!

— Так вы думаете… у него никого нет?

— Есть, девочка. Есть мечта об озере Мертвых птиц, которое он должен найти. И найдет, я думаю.

Старый геолог замолчал. Еще раз взглянул на волосы девушки, на ее лицо.

Нет, уже ничего не казалось знакомым! Тогда не носили таких причесок, не красили глаз. Все было другим. Даже время. Первый раз он почувствовал это. Годы отнимают многое: любовь, веру в мечту. Человек и сам не замечает подчас, как любовь заменяет привычка, а вместо романтики поиска приходит спокойная уверенность в своей правоте. Он вовремя не заметил опасности.

Уже давно он не жил, хотя и не сознавал этого. У него оставались работа, спорт, книга, которую он писал уже много лет, женщина, к которой он привык. Но что-то ушло, что-то, чему он не знал названия, о чем не всегда помнил. И все равно оно-то и было жизнью.

— Я поговорю с Виталием, если вы разрешите. Все будет хорошо, — Он говорил своим обычным голосом. Прошлое снова отодвинулось, потеряло свою власть над ним. Он по-прежнему был главным геологом, но… он знал, что Виталий Коржев найдет свое озеро Мертвых птиц. Так нужно. Кто-то должен сделать то, чего не успел он сам. Во всем.

— Спасибо вам! Большое спасибо!

— Не за что благодарить… Может быть, я-сам должен вам сказать то же.

Девушка удивленно глянула на него. Он не видел этого — просто почувствовал. Быстро встала и ушла. Ей не грозил обрыв, и она не знала, какой скользкой бывает осенняя мокрая хвоя.

Елочка

— И зайца возьму, ладно? Ведь его папа подарил…

Зоя умоляюще посмотрела на тетю Полю. Она знала, что вещей и так набирается много, но как оставить игрушку? Она, как тоненькая ниточка, связывает с уходящим детством. Оборвать больно.

Тетя Поля в изнеможении опустилась на диван:

— Ах, да бери что хочешь! Господи, разве же я запрещаю!

Близорукие, добрые глаза тоскливо следили за легкой Зоиной фигуркой, скользившей среди разбросанных вещей. В комнату вошла дорога, и длинноногая смуглая девочка уже не принадлежала этому дому. Понимает ли она это? И что ее ждет? Она же фантазерка, гордая и неуверенная в себе. Совсем, совсем ребенок!

Зоя понимала. Но по-своему. Просто ее жизнь вдруг разломилась пополам. Между тем, что было и что будет, не было никакой связи.

Была школа, тетя Поля, уютная квартира, письма и деньги от папы. С весны уже не было школы, но все остальное оставалось. Правда, кое-что появилось новое: туфли на «шпильках», губная помада, которую уже не надо было прятать, и золотые часики — подарок ко дню рождения. Были еще не слишком настойчивые попытки поступить в институт или пойти на работу. Обо всем этом Зоя как-то никогда не думала всерьез. Все это было книжным, скучноватым, как детская игра «понарошку». Надо, но… успеется.

Зоя обрезала волосы — длинные черные косы — предмет зависти всех девчонок. Теперь Зоя носила прическу, которую тетя называла «кукишем», а ребята — «бабеттой».

И где-то далеко всегда оставался папа — врач, чье место работы писалось с большой буквы — Крайний Север.

Странный, немного непонятный папа. С тех пор как умерла мама, он всегда ездил, а Зоя жила у тети Поли. Иногда скучала, а чаще просто не думала о нем. Папа был далеко, а все остальное — близко.

А теперь все сдвинулось. Отец потребовал, чтобы она ехала к нему в Магадан. Прислал денег и длинное путаное письмо. Из него Зоя поняла одно: папе плохо одному, они должны жить вместе. И в комнату вошла дорога.

Зоя еще раз осмотрелась: все на месте — чемодан, сумка и сверток в мешковине. От свертка нежно и тонко пахло лесом и детством. В нем спряталась живая зеленая елочка. Самая маленькая из всех, что были в магазине, но все-таки настоящая.

Зое почему-то казалось, что елку она должна привезти во что бы то ни стало. Может быть, от смутного сознания, что последние полгода она жила не совсем так, как хотел бы ее отец.

Она вовсе не собиралась задабривать в его лице свою будущую судьбу. Просто загадала по-детски: если он обрадуется подарку — все будет хорошо.

…Город встретил ее праздничным заревом огней. После голосистой суеты аэропорта и почти бесшумного бега машины сквозь тьму по горной дороге Магадан показался Зое просто великолепным.

Огоньки машин, как капли раскаленного металла, — стекали навстречу с высокой сопки, сияли разноцветные цепочки окон. Город, как друг, повернулся лицом к входящему.