Ищите "Волка"! - [20]

- Давай пообедаем, потом продолжим разговор, - предложил я.

- Вы ешьте, а я подожду, пока остынет, - ответил Васютин. - Но люблю горячее... Да я скоро уже закончу. Ну вот, рассказал старик про этого учителя, что у него на кладбище сын похоронен, умерший перед самой войной. Мы вернулись в Харьков и пошли в облоно. К счастью, кое-какие архивы сохранились. Удалось установить, что до войны в Яблоневской средней школе работал преподавателем математики Синица Семен Евдокимович. В адресном столе мы узнали его домашний адрес.

- Встретились?

- К сожалению, нет, Вениамин Александрович, - вздохнул Васютин. Семен Евдокимович гостит у своей дочери в Краснодаре. Вернется только сегодня. Иван Иванович велел мне взять этот журнал и отвезти его сам. Вообще-то Иван Иванович планировал сегодня закончить все дела с Синицей и вернуться вечером.

Когда вышли из кафе, я сказал Васютину:

- Иди в гостиницу, отоспись.

Оставшись один, я направился в небольшой скверик, сел на скамейку. Мне неожиданно в голову пришла мысль, которую следовало повертеть со всех сторон. Раздумывая о журнале, который привоз лейтенант Васютин, я вдруг начал смутно чувствовать, что с нем содержится для нас важная информация. И внезапно понял, какая именно... Мне припомнился старый профессор психиатрии, читавший у нас в университете курс по судебной медицине. О профессоре ходили чуть ли не легенды: о том, как он умело разоблачал разного рода мистификаторов, направляемых к нему в клинику следственными органами на экспертизу. Так, один подозреваемый в совершении тяжкого преступления заявил, что у него "на нервной почве" перестала действовать правая рука. Причем это случилось, естественно, до совершения преступления. Несколь. ко недель этот человек находился в клинике. И ни разу - ни днем, ни ночью - не шевельнул правой рукой. При этом он сразу - еще следователю сообщил, что любую боль он чувствует. Рука буквально висела у него плетью. Кончался срок, установленный на экспертизу. И вот последний разговор нашего профессора с "пациентом". Профессор долго говорил с ним о разных посторонних вещах, потом сообщил, что, вероятно, завтра "пациент" будет выписан из клиники, чему тот страшно обрадовался. А в конце разговора профессор вдруг спросил: "Значит, раньше ваша правая рука действовала вот так?" - и сжал пальцы в кулак. И "пациент", тоже сжав пальцы в кулак, ответил: "Да, профессор, именно так..." И замер, поняв, что изобличен.

Сейчас, припомнив этот случай, я захотел немедленно проверить одну мысль, неожиданно возникшую у меня. Для этого предстояло встретиться с инженером Храмовым. Но прежде побывать, захватив "кладбищенский журнал", в НТО городского отдела внутренних дел, чтобы провести интересующую меня экспертизу...

В научно-техническом отделе я пробыл час. Получив результаты экспертизы, я позвонил в НИИ автоматики Храмову и попросил его заказать мне пропуск. Мы договорились, что встретимся с ним в холле на третьем этаже.

12

Храмов стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на улицу через стекло.

- Еще раз здравствуйте, Сергей Николаевич!

- А-а, Вениамин Александрович! - Обернувшись, инженер приветливо протянул руку, крепко пожал мою. - Ничего, что здесь предложил встретиться? В это время в холле обычно никого не бывает. Ну, прояснилось что-нибудь?

- Да, - кивнул я. - За исключением кое-каких деталей. Но надеюсь, что с вашей помощью все станет на свои места.

- Готов помочь... - Храмов настороженно, хотя и пытаясь улыбаться, смотрел на меня. - А то вы уедете, а мне каково? По ночам не спать? Или ваша версия не подтвердилась, и я прав оказался, а не вы? - Он слишком уж хотел показать, как ему легко и даже весело. И в этом он чуть-чуть переигрывал, немного "пережимал". - Что ж, не скрою, Вениамин Александрович, я очень рад этому обстоятельству!

- Я тоже, Сергей Николаевич, - мне наконец удалось прорваться через его монолог. - Кстати, я вскоре должен быть в Харькове. Могу передать от вас привет, если хотите.

- Привет? Кому? - удивился Храмов.

И опять мне показалось, что в его удивлении проскальзывает немного фальши.

- Семену Евдокимовичу Синице, - ответил я, глядя на него в упор.

- Семену Евдокимовичу Синице? - повторил он и пожал плечами. - Или у меня склероз, или я... Простите, а кто он?

- Да ладно, - махнул я рукой, - если вы его не знаете, тогда чего о нем говорить. Вы и в самом деле не знаете Семена Евдокимовича Синицу?

- Извините, Вениамин Александрович, но я не понимаю вашего тона, сухо произнес Храмов.

- Ну, бог с ним... А тон у меня нормальный, Сергей Николаевич. Так вот, для кое-каких формальностей мне необходимо получить от вас сведения о ваших ближайших родственниках: о матери, отце и брате... У вас, кажется, один брат был?

- Да-а, - чуть помедлив и слегка заикаясь, ответил он.

- Укажите точную дату его рождения, а также смерти.

- Прохор родился, - медленно, с каким-то напряжением в голосе, заговорил Храмов, - тридцатого апреля тысяча девятьсот пятнадцатого года. А умер двадцать пятого декабря тысяча девятьсот тридцать пятого года. Я уже вам говорил...