Ищите и найдете - [71]

— Тем лучше! — подхватил граф и сказал, что заинтересовался выставленными в окне старинными часами.

Часы были бронзовые, в виде готической башни, с большим металлическим циферблатом.

Часовщик по просьбе графа Рене достал часы с окна и поставил перед графом на прилавок.

— Они стоят? — спросил граф. — Механизм у них испорчен или действует?

— Нет, действует! — возразил старик и, надавив пружинку, пустил в ход часы, а затем, переведя стрелки, поставил их на двенадцать часов.

Часы заиграли, и на циферблате выдвинулась дощечка с надписью.

— Часы играют каждый час! — пояснил часовщик. — И каждый час выдвигается новая дощечка с новою надписью.

Надпись, которая выдвинулась, была сделана по-французски и гласила: "Ищите и найдете".

Граф Рене прочел ее вслух и закрыл глаза, желая вызвать снова то милое для себя видение, которое только что явилось ему.

— Что с вами? — участливо осведомился старик часовщик.

— Ничего! — произнес граф, открывая глаза. — Странный случай: сейчас, когда я стоял на улице и смотрел в окно вашего магазина, мне показалось, что…

"К чему я говорю ему это? — остановил себя Рене. — Какое ему дело до моей дочери?"

— Говорите, граф, продолжайте! — проговорил вдруг старик, очевидно читая в его мыслях. — Может быть, мне есть дело до вашей дочери!

Такая фраза, вдруг произнесенная совершенно незнакомым человеком, могла бы смутить неподготовленного, но надпись на дощечке в часах и прежнее знакомство графа с перфектибилистами дали ему возможность понять, что он опять встретился с одним из их представителей, для которых, как граф мог убедиться уже раньше, как будто не было на свете ничего невозможного, так как они знали и могли все.

Граф сделал рукой условленный знак, по которому узнавали друг друга члены общества, и часовщик сейчас же сделал ему ответный знак, который показывал, что он имеет высшую степень посвящения.

О знаке этой высшей степени граф Рене слышал только, но не видел еще никого, кто бы пользовался им.

Теперь, узнав в часовщике посвященного в высшую степень, граф обрадовался этому и, слегка наклонив голову, произнес почтительно:

— Я желал бы с вами поговорить, брат мой!

— Я тоже желаю этого! — ответил часовщик. — Пройдемте сюда!

Он отворил дверь во внутреннее помещение лавки и, позвав оттуда другого человека, по-видимому, его помощника или подмастерья, оставил его в лавке, а сам провел графа в находившуюся за лавкой комнату.

— Часы на окно не ставь, — приказал он подмастерью, — они уже не нужны там больше!

LXXIX

Комната, в которую ввел графа часовщик, была маленькая, с окном, выходившим во двор, и была мало похожа на жилище мастерового человека. Тут не было ни инструментов, ни приспособлений для работы, ни разобранных часов, зато на столе лежало несколько книг в толстых кожаных, пергаментных переплетах.

— Итак, вы решились отыскивать вашу дочь, — начал часовщик, — по собственной инициативе и собственными средствами?

— Вам известно это? — спросил граф.

— Как видите! — ответил старик. — Мне известно даже более: я могу сказать вам — усилия ваши останутся напрасными.

— Как напрасными? — упавшим голосом переспросил граф.

— Доктор Герье не привезет вам вашей дочери из Финляндии!

— Вам известны, значит, все подробности моих поисков? — с живым удивлением и даже недоумением воскликнул граф.

— Мне известны все подробности, — повторил часовщик, — и отсюда вы можете заключить, что мне, может быть, известно и остальное, то есть что доктор, как я вам говорю, не привезет вашу дочь из Финляндии.

— Но отчего же это? Почему? — нетерпеливо спросил Рене.

— Оттого, что вы пожелали упредить события и сделали ряд промахов, на исправление которых необходимо время.

— Ряд промахов?.. Я сделал ряд промахов?.. Но каких же? в чем?

— Прежде всего, вы приехали в Петербург, не испросив на то разрешения братства и даже не сообщив ему об этом.

— Но это мне казалось весьма естественным! — возразил Рене. — Я понял так, что известие о моей дочери, пришедшее ко мне через доктора Герье, исходило от братьев, потому что Герье произнес передо мной "Ищите и найдете".

— Совершенно верно! — подтвердил старик. — Доктор Герье, хотя еще не посвященный, но готовящийся быть посвященным, сам того не подозревая, был отправлен в Митаву нашими друзьями, между прочим, и для того, чтобы дать вам знать о вашей дочери!

— Ну, вот видите ли! Как же мне было оставаться на месте и не уехать в Петербург?! — с упреком воскликнул граф.

— Но, уехав, вы оставили в Митаве короля, оберегать которого вам было поручено братьями, и оставили его без ведома братьев, не смененный никем, кто бы мог заместить вас!

— Но я думал, что важность случая… — начал было граф.

— Важнее всего, — перебил старик, — для членов нашего братства повиновение и исполнение своего долга! Нарушение же его влечет само по себе последствия, которые служат немедленным воздействием! Так вышло и в данном случае! Тем, что вы самовольно уехали из Митавы и оставили короля без заместителя, который мог бы исполнять при нем обязанности, возложенные на вас нашим братством, вы отдалили возможность передать вам вашу дочь.

— Значит, по-вашему, я сделал проступок и должен быть, как школьник, тяжело наказан за него?