Ищи ветра в поле - [28]

– Талантливая? – удивилась Люся.

Василиса было уже размечталась о том, как бы поскорее закончить беседу.

– Ну а как же! – удивился старичок и, забыв про мусор, заблистал эстетическими познаниями. – Вы что же, не слышали о Сухоруковой? Ой, девоньки, стыдитесь, это же наш самый выдающийся фотограф. Она очень славилась в знающих кругах своими работами. И чувство света замечательное, и техника, а какие композиционные решения! Да вы сходите на ее выставку, у нас как раз сейчас в ДК дни памяти Сухоруковой.

– В ДК железнодорожников?

– Нет, у нас Дворец строителей называется.

Люся поблагодарила старичка и нырнула в машину. Василиса поспешила занять место рядом с водителем.

– Вот видите, теперь и культурой займемся, – радостно оповестила грустных мужчин Людмила Ефимовна. – Вы, Кирилл, увлекаетесь фотографией?

– Чьей? – заморгал Кирилл Антонович белесыми ресницами.

– Не важно, значит, не увлекаетесь. Что ж, придется увлечься, потому что сейчас мы едем на фотовыставку Сухоруковой. Эта женщина, оказывается, очень известна, она невозможно популярна, а мы ни одной ее работы не видели. Слушайте, а мне сегодня кто-нибудь заплатит, за то что я вот так вас всех развлекаю? Дорогие мужчины, вы хоть беседу поддерживайте.

Работы Сухоруковой были вывешены в маленькой комнатке с голубыми стенами, темно-фиолетовым потолком и старыми малиновыми коврами на полу. Посетителей не было. И совершенно напрасно – здесь было чем любоваться. И Люся, и Василиса с Василием, и даже Кирилл подолгу останавливались возле каждой работы. Назвать фотографией творчество Сухоруковой было бы неверно. Это были и картины, и художественная фотография, и отраженные на листе бумаги легенды. Василию, допустим, очень понравилась работа под названием «Девушка-река», выполненная в сине-голубых тонах. По воде плыла обнаженная девушка, и очертания ее тела, волосы плавно переходили в линии волн. Василисе же приглянулась картина под названием, стыдно сказать, «Безответная любовь»! Прекрасный юноша, чей торс переходил в линии огромной скалы, глядел на зарю. А об эту скалу разбивалась волна – красивая и юная девушка. У Василисы даже намокли глаза.

– Ты чего? – зашипела Люся. – Не вздумай нюнить. У тебя от слез нос в два раза увеличивается.

Пришлось наступить на горло чувствам и перейти к другой фотографии.

– Люся, смотри! – взвизгнула Василиса.

Со следующей картины смотрела на них Ирина Григорьевна. Сухорукова сделала из нее девочку-березку. Тоненький стан в белом сарафане превращался в ствол, руками Ирина держала копну кудрей, которые превращались в листья, и ветер играл ими. Ирина была так хороша, что невозможно было отвести глаза. Работа называлась «Дочка старого Леса».

– А что это Ирина делает на ее фотографиях? – подняла брови Василиса.

– Васенька, Ирина – ее дочь, нам же говорили. Так чего непонятного? Талантище! – задохнулась от восхищения подруга.

– Вот честное слово, я бы Пашку не смогла так сфотографировать. Да еще березой…

– Он же мужик у тебя, его в виде пня надо, – посоветовала Люся.

– Ну что, девушки, насмотрелись? Едем дальше? – подошел Василий.

Всю дорогу друзья делились впечатлениями. Работы всем понравились разные, но в целом выставка никого не оставила равнодушным.

– Ну и куда мы сейчас?

– Сейчас можно и в ресторан, – робко предложила Василиса.

– Наконец-то, я тут знаю одно приличное местечко, – обрадовался Василий.

– Это местечко на Старой улице? – невинно поинтересовалась Люся, глядя в окно.

– Нет, это на…

– Плохо. Нам сейчас на Старую нужно. Там Ирбеева Антонина Ивановна проживала. Очень нужно съездить.

Василий только поджал губы. Улица была действительно старой. И дома здесь были старые, деревянные. Однако, судя по адресу, Ирбеева обитала в прошлом здесь в единственном кирпичном коттедже.

– Вот так живут русские пенсионерки, – хмыкнул Василий.

Особняк окружал небольшой участок, зеленевший канадской травкой. Из дома доносились детские голоса.

– Хорошо хоть здесь кто-то есть, не придется закрытую дверь целовать, – вздохнула Люся и подбежала к воротам.

– Люся, подожди, я с тобой, – тяжело вылезала из авто Василиса.

Подруги открыли калитку, и тут же перед ними выросла огромная туша ньюфаундленда. Пес не рычал, он склонил голову набок и удивленно разглядывал застывших женщин.

– Дар! Дарик, ты чего людей перепугал? – подозвала роскошного пса худенькая, невысокая женщина, одетая в скромное ситцевое платье. – Женщины, вы к кому?

– Мы… Мы частные детективы. Хотели вот кое-что узнать о погибшей Ирбеевой Антонине Ивановне, она ведь здесь проживала?

– Здесь… да вы в дом проходите, – засуетилась хозяйка и провела гостей в коттедж.

Внутри дом был обустроен добротно, уютно и без всякой дорогостоящей мишуры. А еще поражало обилие детских игрушек. Они были повсюду: на диванах, на мягких креслах, на подоконниках и даже просто на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.

– Меня Верой звать, Антонина Ивановна – моя мама, – представилась женщина, усадив гостей за стол. – Вы что-то хотели спросить?

– А это ваш дом? – издалека подъезжала Люся.

– Теперь наш, – тяжело вздохнула Вера.

– Н-ну, неплохое наследство, – поддержала беседу Василиса.