Ищи свой талант - [22]

Если на бумагу капнуть чернильную кляксу, свернуть бумагу пополам и развернуть, получится размазанное пятно, служащее импульсом для ассоциаций. То, что кажется одному бабочкой, другой воспринимает как герб Российской империи. По мнению одних, два человека со шляпами в руках приветствуют друг друга, по мнению других, они тащат какой-то котел. Нечто подобное мы делали в детстве, когда лежали в высокой траве и рассматривали облака. Единственный недостаток теста Роршаха — ему не так-то просто выучиться.

Г.Роршах (1884—1922) швейцарец, как и Люшер, родился в семье художника, был вице-президентом психоаналитического общества, женился на русской, трижды бывал в России, перевел с русского языка одну из повестей Леонида Андреева и после Октябрьской революции послал свои сбережения голодающим рабочим Урала. Для нас он уже стал классиком.

Соединив теперь эмоциональное воздействие цвета и формы, получим третью группу тестов, основанную на абстрактной живописи. В.Кандинский, основатель абстрактного (беспредметного) направления в живописи, обратился к этому чистому искусству, чтобы изучить природу эмоционального воздействия, и в этом его значение не подлежит сомнению.

Подумаем, какими соображениями мы пользуемся, когда покупаем обои для своей комнаты. На обоях художники чаще всего создают абстрактные композиции, и мы не спрашиваем, что означает тот или иной рисунок, хотя в представлении художника он, может быть, что-то и означает. Но мы чувствуем, что рисунок нам нравится или не нравится, восхищает, дразнит, успокаивает. Так в обоях (и во многом другом) проявляется вкус хозяина комнаты, его образ жизни и характер. На этом тоже основано тестирование.

«Люшер», «Палитра», «Роршах» — рефлексивные тесты: они исследуют почти мгновенную реакцию испытуемого на раздражитель (а раздражать можно чем угодно — в этом причина разнообразия рефлексивных тестов). Испытуемым здесь всегда легко, чего нельзя сказать об испытателях.

В вузе, в самом центре Москвы, обзорная лекция о тестах заканчивается маленьким рефлексивным тестом и письменным заданием. У хозяина была собака с очень скверным характером: когда к нему приходили гости, собака незаметно подкрадывалась к ним и рвала брюки, юбки. Хозяин терпеливо старался отучить собаку от этой повадки, но безрезультатно. Наконец он решил купить колокольчик и прикрепил его к ошейнику; теперь собака не могла бесшумно подкрадываться к гостям. Колокольчик собаке очень понравился. Она стала чаще выходить в переулок и прогуливалась там, звеня колокольчиком. Но как-то старая собака из соседней подворотни сказала... Что она сказала?

Это тест на творческую способность, неплохо работающий при групповом обследовании: кто лучше всех придумает концовку. Конечно, одним этим тестом наличие творческой способности не докажешь и количественно ее не измеришь. Но ведь есть батарея тестов.

Психологические тесты можно дополнять физиологическими. Будущим артистам, например, дают задание представить, а затем по команде продумать шесть ситуаций: страх за свою жизнь и здоровье, страх за другого, обиду за себя, гнев из-за несправедливости к другому человеку, радостное для себя событие, радость за другого. При этом измеряются частота пульса, колебания кожных потенциалов, частота сердцебиений. Все без исключения актеры дают ожидаемый эффект, снижающийся при усталости и несерьезном отношении к тестированию. Такой же, но меньший эффект дают члены драмкружков со стажем. И никакого эффекта — неартисты. А ведь так работают пресловутые физиологические «детекторы» лжи.

Всю жизнь тестологи вынужденно ведут борьбу. Они не только ищут мира, союза, дружбы с тестируемыми. То же самое им необходимо в отношении коллег: чтобы медики признали значимость для себя психологии и если не применяли, то по крайней мере не противились бы применению тестов; чтобы психологи, не пользующиеся тестами, стали их использовать; чтобы тесты использовали не только в клинике, но и в повседневной жизни, например в профориентации, при приеме на работу. В миниатюре эту борьбу можно видеть на северо-востоке Москвы: она выходит из кабинета в коридор, вспыхивает в директорском кабинете, тухнет и вновь начинает чадить на ученом совете.

И даже я, приступая к этой главе, надел под рубашку кольчугу: что скажет читатель-скептик, в чем усомнятся, где иронически потрет нос, качнет головой, а может быть, даже отточит стрелу и напишет письмо. Вот тут я должен взять его за руку и рассказать об отношении к жизни.

Рубить сплеча, пользоваться только двумя красками — белой и черной, все делить на плохое и хорошее, правильное и неправильное — означает детерминистское отношение к жизни. Это отношение хорошо выражается в античном силлогизме: «Все люди смертны, Сократ — человек, значит, Сократ смертен». Какая безапелляционность! Либо люди смертны, либо они несмертны (третьего не дано). Либо Сократ человек, либо он нечеловек. И такой же безапелляционный вывод: Сократ смертен. В общем это правильно, но только для «жестких» систем, с которыми работают часовщик, юрист, астроном. Однако большинство профессий живет вероятностно-статистическими категориями.