Ищейка - [24]

– Милости просим, Элизабет. – Его голос звучит тепло. – Я очень рад, что тебе лучше.

– Спасибо, – говорю я. Мой голос слабый и робкий. Прокашлявшись, я добавляю: – Да, мне уже лучше.

– Очень надеюсь, что тебя не напугала моя маленькая демонстрация. – Он снова широко разводит руки. – Насколько я понимаю, тебе редко случалось видеть магию?

Вопрос с большим подвохом. Если скажу, что видела, он захочет узнать, где это было и кто ее творил. Может предположить, что есть и другие колдуньи – если он думает, что я из них, – в хозяйстве короля. Может начать задавать вопросы. Вопрос за вопросом, а потом…

– Вообще не случалось, – вру я с ходу. – Сейчас вот второй раз, а первый – во Флите.

Николас кивает:

– Заверяю тебя, что вся магия, творящаяся у меня в доме, безвредна, если не полезна. Я помню, что уже говорил это, но, думаю, повторить не помешает. Обещаю, что здесь тебе ничего не грозит.

Очень добрые слова. Но я им ни секунды не верю.

Питер хлопает в ладоши, продолжая представление.

– Джона и Джорджа ты тоже уже знаешь, а вот эта вот, – он указывает на девушку справа от Николаса, – Файфер Берч. Помощница Николаса, работает с ним уже несколько лет. Звезда среди его учениц!

Учениц – имеются в виду, очевидно, ведьмы.

Она моего возраста, если не моложе. Худощавая, темно-рыжие волосы, бледная кожа с точками веснушек. Оглядывает меня, переводя взгляд с лица на волосы, потом на блузку – я понимаю, что на самом деле блузка эта ее, – и снова смотрит мне в лицо. Брови у нее приподняты, губы поджаты. Скептически. Потом она отворачивается от меня и шепчет что-то Николасу.

– И наконец, Гарет Фиш. – Питер указывает на человека, все еще находящегося возле Николаса. Книга все так же раскрыта, перо готово клюнуть бумагу. Высокий, тощий, мертвенно-бледный. Очки в тонкой оправе, губы-ниточки скривились в гримасе – раздражен тем, что его прервали. – Член нашего совета и связующее звено между Николасом и… и всеми, пожалуй. В основном это касается жителей Харроу, конечно, но на самом деле всех. Всех, кому нужна его помощь.

Харроу. Сокращенное название Харроу-на-Холме – деревни, битком набитой реформистами, ведьмами, магией. Она затеряна где-то в глубине Энглии, и лишь ее жители знают, где именно. Как только возникла инквизиция, Харроу стала убежищем, и если у тебя есть магическая сила или хоть какие-то склонности к реформизму и ты не в изгнании или не в тюрьме – тебе дорога в эту деревню. Это пружина реформистского движения, и Блэквелл дал бы что угодно, чтобы ее найти.

Гарет коротко мне кивает и снова смотрит в книгу. Очевидно, я нисколько ему не интересна и не произвожу яркого впечатления. Меня это вполне устраивает.

Питер поворачивается ко мне.

– Теперь, когда ты здесь, можем поесть. Надеюсь, ты проголодалась.

У стены стоит кухонный стол, на нем блюда с едой. Ничего особенного: курятина, хлеб, обычное жаркое. Но есть и более экзотические блюда вроде тех, что я готовила при дворе: павлин, зажаренный прямо в перьях, блюдо с улитками в чем-то вроде соуса из смокв, пирог звездочета, где из-под корки торчат рыбьи головки. Блюдо с фруктами, пирогами, даже с марципаном в ассортименте: розы, лепестки клевера, чертополох из сахара.

Чувствую, как глаза лезут на лоб. Питер смеется:

– Угадал. Начнем? – спрашивает он у Николаса.

Николас кивает и делает чуть заметный жест. Тут же блюда взмывают в воздух, парят там и одно за другим изящно опускаются на стол. Боже ты мой! Такого уровня магии я никогда не видала.

Но когда передо мной приземляются улитки, я решаю, что мне это все равно. Проголодалась до смерти. Тянусь к блюду, но мою руку перехватывает Джон.

– Подожди, – говорит он.

– А в чем дело?

Может быть, он думает, что я дурно воспитана?

– В том, что Гастингс – ну, слуга Николаса, – он, в общем, он… м-м… призрак. Так что осторожнее, когда он рядом. – Джон указывает на пустой воздух. – Он обычно надевает белую шляпу, чтобы мы знали, где он находится в данный момент, но иногда забывает. Лучше подождать, пока все остановится, и только потом уже руки тянуть. Однажды я по ошибке до него дотронулся. – Он глядит на меня с застенчивой улыбкой. – Чертовски больно.

Работая ищейкой, я много чего навидалась: упырей, гулей, демонов – ну да, и призраков. Но призраков-слуг – никогда. Призраки известны тем, что способны развалить твой дом, вселиться в скотину или задушить тебя в кровати, а не тем, что наливают чай или взбивают подушки.

– Никогда не слыхала, чтобы призрак был чьим-либо слугой, – говорю я.

– Он прилагался к этому дому, – говорит Джон. – Когда был жив, работал на колдуна, которому принадлежал дом. В основном стряпал, но и другой работы не чурался. За садом ухаживал, в комнатах убирал. Такой был хороший работник, что после его смерти колдун вызвал его с того света, чтобы и дальше продолжал служить.

Я вспоминаю некромантов, выкапывающих тот труп в Форчен-Грин. Замшелый, разлагающийся, черви роются, кости поблескивают при луне…

Я слегка улыбаюсь:

– Понятно. Старая поговорка, что хорошего слугу трудно найти.

Джон смеется. Питер с той стороны стола смотрит на Джона, на меня, снова на Джона. Улыбается.