Исчезнувший мир - [47]

– С нами были два «морских котика», Мерсалт и Кобб, – сказала Николь. – Высадился и Джаред, и ботаник Беверли Кларк, меня назначили ее помощницей. С нами была геолог Патрисия Гонсалес и биолог Нейт Куинн. Механиками на модулях были Эльрик Флис и Эскоу. Пилотами – Тамика Айфил, Такахаши и Джозефус Праварти. Мы находились почти в четырех миллиардах миль от солнц этой планеты. Мы назвали их Горелками из-за призрачно-голубого цвета. У планеты было три спутника, самый крупный – изъеденный кратерами гигант, нависающий над головой, почти как вторая планета, вращающаяся вокруг этой. Другие спутники вращались по своим орбитам и иногда были едва видны, самый мелкий делал два оборота, а гигант за это время как будто и не двигался с места. Мы с трудом отличали день от ночи из-за частых затмений, но даже самый сильный дневной свет выглядел сумерками. Почва оказалась мягкой слякотью, похожей на шпаклевку. И эта слякоть налипала на ботинки и скафандры, как тонкая кремневая пыль, мешая работе электроники. Связь с «Либрой» прерывалась помехами. Но красота этих холмов, ледяная синева океанов… Через два дня поверхность пошла под уклон, по ледовым полям мы спустились к болотистой местности. Это был наш первый контакт с местной формой жизни, полоской фауны на берегу океана – острой как бритва травой и гибкими растениями с закрытыми бутонами, стебли скорее серые, чем зеленые. Нечто с широкими листьями, похожее на лилии, волокнистый мох, расстилающийся по ледовой слякоти, и клочки тростника высотой с деревья за нашими спинами. И все это составляло единый организм в виде дуги, болото стало одним целым, создавшим нечто вроде геометрической формы. Как будто… как будто мы находились внутри невидимой структуры. И растения обвивали эту структуру, как плющ. Понимаешь?

Я представила, как десантный отряд пробирается по болоту, бродит среди этой фауны, будто туристы по собору.

– Кажется, да.

– Мы вышли к пляжу из металлической гальки, похожей на подшипники, вместо песка, а за ним – черный океан. Беверли Кларк стало не по себе, она с самого начала не горела желанием высаживаться на Эсперансе. Она боялась пересекать болото и запаниковала при виде океана. У нее началась истерика, она говорила, что океан хочет нас поглотить, называла океан ртом планеты. Ее страх заразил Куинна и Флиса, они заявили, что не понесут оборудование дальше, просто отказались. И вот мы очутились среди бурлящей жизни и затеяли склоку. Кобб решил, что мы будем спать посменно, чтобы отдохнуть, прежде чем вернемся в базовый лагерь и на «Либру». Тем временем остальные собирали образцы, наполняли пробирки жидкостью из океана, собирали почву, минералы, отрезали кусочки листьев. Мы пытались раскрыть бутоны, но они не поддавались. Мы хотели выкопать крупные растения вместе с корневой системой, но Беверли Кларк и Патрисия Гонсалес набросились на остальных.

– Они сошли с ума, – сказала я. – От потрясения.

– А потом три спутника сошлись вместе, друг над другом, устроив затмение. Их совместное притяжение было ощутимо, возникла легкость, к ним буквально притягивало, как будто дергают за привязанную к груди ниточку. И океаны отозвались мощным отливом, отступив от берега вслед за притяжением спутников. По мере отступления океана обнажалось дно, покрытое лишайником, светящимся ковром, растущим в бороздах, уходящих глубже в океан. Там были стекловидные камни, которые изгибались лавой в воде, а еще дальше мы увидели сверкающие как бриллианты кристаллы. Вода отступила так далеко, что обнажила одного из левиафанов, чьи звенящие тела мы видели сверху, точнее, кристаллическую структуру левиафана. Он находился в отдалении, но выглядел скорее структурой, чем телом, те же формы, что и растущие здесь растения, а может, когда-то он имел тело, а потом превратился в кристалл. Не знаю, как… Я не нахожу слов… Кристаллическая форма вроде пересекающихся бриллиантов, пирамиды внутри пирамид. Фрактал. Но что самое потрясающее, все закрытые бутоны растений в болоте и на берегу ответили на притяжение спутников, цветы раскрылись и показали винно-красные пестики и длинные мерцающе-синие лепестки. На этот сияющий цвет почти больно было смотреть, приходилось прищуриваться.

– Твое ожерелье, – догадалась я. – Синий лист.

– Держи.

Николь сняла сверкающее синее ожерелье и протянула его мне. Я взяла его в ладони, словно человеческое сердце, дрожа при мысли о том, что держу инопланетную жизнь. Я присмотрелась получше и заметила в синеве прожилки, спрессованный лепесток по-прежнему излучал свет.

– Боже мой, – сказала я. – Боже мой.

Но мне было не по себе от ожерелья в руках. Я вернула его Николь, и она сунула его в карман, синий свет померк.

– Все цветы открылись, – продолжила Николь. – И в болоте, и на берегу, и на дне – обнажившийся песок превратился в цветущее поле. И пока мы наблюдали, их споры, или пыльца, поднимались к спутникам, словно пушистый свет, как сине-золотой дождь, только в обратном направлении. И тогда… тогда с Квинном что-то случилось. Квинн закричал. Мы уставились на него, стоя на этом цветущем поле, а вокруг поднимались споры. И споры тонули в нем, проникали через скафандр в его тело, он будто поглощал синие огоньки. Его глаза под шлемом налились кровью и вылезали из орбит, а потом шлем отскочил, скафандр стянуло с тела, и Квинн поднялся на несколько футов над поверхностью – голый, руки и ноги раскинуты в стороны, кожа горела инопланетным свечением. Все это произошло так быстро, что я закричала. По крайней мере, думала, что закричала. Его шея разошлась, как по шву, и из него хлынула кровь, превратив воздух в кровавую пелену, потом так же по швам разошлись его руки и ноги, и за несколько минут из него вытекла вся кровь. Тело съежилось, но капли еще висели вокруг, как туман. Потом с него слезла кожа, с ладоней она сошла как перчатки, с рук – как рукава, с груди – как длинное пальто. И развевалась в воздухе шарфом. Сам Квинн тоже плыл по воздуху, облако плоти и белых сухожилий, а в его груди возникла похожая на глаз полигональная структура, через которую я видела какое-то другое место, словно в Квинне открылся портал, другой ледяной пейзаж, а за ним еще и еще. Я смотрела сквозь Квинна, но чувствовала, будто и на меня что-то смотрит. Как будто что-то потянулось ко мне через него и дотронулось до меня. Его тело развалилось на части, скелет отделился, и вскоре он превратился в контур из нервов и вен, словно сделан из кружева. Все внутренние органы выстроились в воздухе в виде куба, каждый на виду.