Исчезнувшие без следа - [14]

– Ты не здесь должен быть, Андрей. Пока тянется эта странная история…

– Почему я должен бояться неизвестно кого? – сказал с досадой Дружинин. – Я все сделал как положено. Виноват? Пусть наказывают.

Удалов еще раз проследил за автобусом, потом взглянул на часы. Было видно, что торопится.

– Работа в городе? – понимающе сказал Дружинин, кивнув на автобус.

– Митинг будем охранять.

– Можно мне с вами?

– Не твоя смена, Андрей.

– А разве мы всегда так пунктуально выдерживали график смен?

– Садись в автобус, – засмеялся Удалов. – От тебя не отвяжешься. Заодно расскажешь мне, как там Кочемасовы.

– А вы знаете, что я там был?

– Догадываюсь. Ходил ведь?

– Ходил, – сказал Дружинин. – Что было, то было.

В автобусе сели рядом.

– Поехали! – скомандовал Удалов водителю.

– Кого охранять будем? – осведомился Дружинин.

– Аникина. У него предвыборный митинг. Народу он собирает помногу – и по двадцать тысяч бывало, и по пятьдесят. Требуется наша помощь.

– Милиция будет?

– И милиция, и ФСБ. Но нас по личной просьбе привлекают.

– По чьей просьбе? – не понял Дружинин.

– Аникина. Чьей же еще.

– Интересно, откуда он про нас знает?

– Слухами земля полнится, – пожал плечами Удалов. – А у них, у политиков, сейчас поветрие такое: чем более серьезную охрану используют, тем больше авторитета. И Аникин из таких.

– Ему ведь это ни к чему, – не согласился Дружинин. – И так выборы выиграет.

– Я и не сомневаюсь, Андрей. Люди его почитают, как и всех, кто чихвостит власти и режет людям правду-матку. Но помочь ему – наша обязанность. Это еще никому перед выборами не повредило.

Автобус уже покинул территорию базы и влился в общий поток разномастных машин.

– Про Кочемасовых мне расскажи, – напомнил Удалов.

– Темная история, Федор Иванович, как я и думал. Пацан этот, судя по всему, совсем ни при чем.

– Так уж и ни при чем? – удивился Удалов.

Дружинин рассказал ему о своем визите. Удалов слушал молча и на глазах мрачнел.

– Сволочные времена! – сказал он в сердцах, когда Дружинин закончил свой рассказ. – Чего только не насмотришься!

Автобус остановился. Впереди было выставлено оцепление, за которым колыхалось море людских голов. Бойцы «Антитеррора» покинули автобус. Какой-то парень в светло-синей куртке подбежал к Удалову, показал рукой – туда! – и группа, вытянувшись цепочкой, бегом направилась мимо стоявших в оцеплении милиционеров. Миновали оцепление, потом – направо, в неширокий проход, и вдруг впереди, среди плотной людской массы, открылся небольшой грузовик. Парень в светло-синей куртке показал жестом – здесь! – и цепочка бойцов «Антитеррора» распалась на отдельные звенья и растворилась в толпе. Дружинину досталось место у кабины грузовика, он встал вполоборота и теперь видел и кузов машины, и стоявших перед грузовиком людей.

Аникин появился через десять минут. Вдруг, в одно мгновение, как будто вырос в кузове грузовика – и толпа взревела и заулюлюкала. Все это было Дружинину не в новинку, он знал, что улюлюканье не было неприязненным, здесь были все свои, все – за Аникина. Сам Аникин, высокий, с копной развевающихся на ветру, с ранней сединой волос, улыбался и стоял молча, ожидая тишины. Никаких воздеваний рук или актерских ужимок. Достоинство, с которым он неизменно держался на публике, нравилось Дружинину. Были в кузове и другие люди, но они оставались в тени.

Аникин начал речь и сначала говорил медленно и негромко, отчего толпа была вынуждена наконец угомониться. В глазах стоявших перед оратором людей Дружинин видел любовь и восхищение. Аникин, сам, наверное, того не ожидая, стал их кумиром. Он говорил о том, что волновало всех, и теми же самыми словами, которыми об этом говорили люди улицы. Он говорил о вещах понятных и известных – о высоких ценах и мизерных пенсиях, о том, что с наступлением сумерек страшно выйти на улицу, о том, что воруют сейчас так, как никогда до этого не бывало на Руси. Он был такой же, как и все собравшиеся на площади, и все же не такой. Он знал, что надо делать, чтобы изменить жизнь. Более того – был готов участвовать в переустройстве этой самой жизни.

Дружинин внимательным взглядом изучал толпу перед собой. Лица старые и молодые, внимательные, серьезные глаза. Ни на одном лице не видно злобы. Лишь восхищение и преданность.

А Аникин продолжал речь. Он не обещал исправить все и сразу, наоборот – предупреждал, что работы впереди колоссально много и не все трудности удастся преодолеть за короткое время. Но кое-что можно сделать уже сейчас, не дожидаясь выборов.

– Мы – народ! – говорил Аникин. – Мы сами строим свою жизнь, и наша жизнь будет такой, какой мы ее сделаем. Нас хотят запугать, но мы не поддадимся.

Он напомнил об истории, которая у всех была на слуху, – о бомбе в метрополитене. О той самой бомбе – Петра Кочемасова. Дружинин подобрался и весь превратился в слух.

– Это странная история, – говорил Аникин. – В ней много непонятного. Ее сейчас пытаются замять, но мы не позволим этого сделать. Хочу сообщить вам, что благодаря нашей настойчивости, благодаря активности простых людей образована комиссия по расследованию обстоятельств этой провокации. Председателем комиссии назначили меня.