Исчезнувшая стихия - [64]

  - Папа! Папа, папа, папа, папа, папа! - кричу я, сильнее прижимая его к себе. - Пожалуйста, ну пожалуйста, - уже шепчу сквозь слезы, целуя в мертвые губы. Я по-прежнему сижу на полу и по-прежнему глажу отца по волосам, укачивая его, как он качал меня в детстве.

  - Папа, я больше не буду плакать, папа, никогда, - шепчу я, размазывая слезы по лицу, - Я научусь играть на смелле, папа. Я не буду вредничать и ругаться, я перестану лазать по деревьям, - за дверью звучат тяжелые шаги, скрип ключа, в комнату входят двое, но мне плевать, я не замечаю этого, - Папа, я не буду читать твои книги без спроса, я больше не буду играть с Тенями без тебя, я обещаю, папа.

  - Убери ее, - раздается голос надо мной.

  - Папа, я люблю тебя, пожалуйста, пожалуйста, - шепчу я, отталкивая чьи-то руки. Мне так больно, меня разрывает изнутри, как будто дохлая крыса пытается вырвать у меня сердце. - Папа!

  - Отпусти его!

  - Папа, посмотри на меня, открой глаза, папа, - я снова с ненавистью отталкиваю от себя мужчину. Он отступает на шаг от неожиданности.

  - Отпусти его, змееныш, или я сломаю тебе руки.

  - Папа, папа, папа, - шепчу я.

  - Он сдох! - кричит мне кто-то в самое ухо. Я сильнее прижимаю к себе отца и поворачиваю голову. На меня в упор с ненавистью смотрит какой-то мужчина. - Твой отец умер! - почти по слогам произносит он и пытается оторвать меня от него.

  - НЕТ! - кричу я, кажется, что дохлая крыса все-таки сожрала мое сердце. Боль, страх, ярость застилают мне глаза. Вдох и все погружается в темноту. Мое тело будто разрывает на куски. Я ничего не вижу, ничего не чувствую. Осталась только липкая вязкая ненависть и сухая боль, даже страх ушел. Я хочу вырвать язык этому мужчине, хочу бить его головой об пол, пока его лицо не превратиться в кусок теплого мяса. Хочу услышать, как сломается его позвоночник, как до этого у старой крысы! Потому что он - крыса, и тот, кто стоит сейчас в проеме двери тоже крыса. Все, кто есть в этом доме старые вонючие полумертвые крысы! Как они посмели, как посмели сказать такое? Папа жив, я знаю, я чувствую, вижу. Вот же он у меня на руках, улыбается мне... Но они заплатят. Заплатят за то, что сделали с нами, они испытают ту же боль. Почувствуют, каково это, когда тебя рвет изнутри, когда ты теряешь сознание от страха. Они здохнут! Все здохнут и смерть их будет омерзительной и очень долгой, но такой сладкой для нас с папой.

  Вдох, и я начинаю смеяться. Сломанные ребра болят, но я не могу остановиться, мне так смешно.

  - Что происходит, господин? - звуки доносятся как сквозь воду. Вдох и в ушах начинает звенеть.

  - Убей.. - вдох, звон усиливается, голова готова разорваться. Но я все еще смеюсь... или плачу? Еще вдох и я слышу крики, много криков и шум, словно лавина сходит. Тело ломает, выворачивает наизнанку. Вдох и я сама начинаю кричать.

  Я подскочила на кровати в холодном поту, глотая ртом воздух. Стэр сидел в моих ногах и встревожено смотрел на меня.

  - Опять? - я лишь кивнула, откидывая одеяло. Кое-как добравшись до ванной и умывшись, я смогла немного успокоиться.

  - Ты в морг? - спросил меня тал, когда я вернулась в комнату и начала одеваться.

  - Если хочешь, можешь оставаться здесь, - ответила я, заплетая косу. - Тебе нужно выспаться.

  - Тебе тоже, - серьезно ответил он.

  - Я не смогу заснуть.

  - Ну а я смогу поспать и там, - парировал он и спрыгнул с кровати.

  Я прогнулась назад, разминая затекшую спину, и часто-часто заморгала. Почти пять оборотов прошло, а я осмотрела только четыре тела. Плохо дело, нужно работать быстрее. И я снова склонилась над женщиной, втыкая очередную иглу ей в шею.

  - Что думаешь о принце? - спросил меня тал.

  - Мммм, я не хотела бы иметь его в числе своих врагов, - пробормотала я. Стэр подошел ближе:

  - Ты боишься? - удивился он.

  - Скажем, опасаюсь, - ответила я и воткнула очередную иголку рядом с ключицей. - Он сильнее меня, быстрее и опытнее. Он умен и ... он опасен. - А еще, безусловно красив, - подумала я, вспоминая его мощный острый подбородок, высокие и широкие скулы, тонкие плотно-сжатые губы, прямой чуть длинный нос и темно-фиолетовые хищные глаза. Мужик просто не может быть настолько привлекательным. И его запах... Дождь, осенние листья и костры. Метели! А ну взяла себя в руки! Хватит, я сказала!

  - А еще, мои Тени его не видят, - пробормотала я, чуть позже.

  - В смысле? - не понял леопард.

  - Я не почувствовала его в морге, но списала это на свою невнимательность. Ты же знаешь, какая я, когда работаю. - Стэр кивнул, - Но когда он нашел меня на одной из башен вчера вечером... Я оставила Сумрачную у входа, чтобы она предупредила меня, если кто-то объявится. Она даже не шелохнулась, я поняла, что принц рядом только благодаря волчьему чутью. И меня это настораживает.

  - Нужно связаться с Дакаром, - тут же отреагировал Стэр.

  - Просто необходимо, а еще с Лайрой.

  - А с ней-то зачем?

  - Хочу узнать, какие побочные действия у ее "лекарства". Не нравится мне мое состояние, - и я снова склонилась над трупом женщины.

  И так что мы имеем? Четыре трупа: трое мужчин и женщина. Лесоруб, фермер, рыболов и обычная селянка. Маг земли, погодник, маг воды и маг ветра соответственно. Способности у всех достаточно посредственные, возраст колеблется в пределах среднего. Убиты в разных местах, но все рядом с лесом. Друг друга не знали, общих знакомых, исходя из отчетов, нет. Зато у всех четверых имеются незначительные физические отклонения, врожденные, либо приобретенные задолго до смерти. У мага земли - плоскостопие, у женщины деформированы легкие, видимо в результате какой-то болезни, за долго до убийства (нужно узнать у Лайры, что это может быть), у мага воды незначительные отклонения в составе крови, погодник отличался слабым зрением. В отчетах дознавателей, из обнаруженных мною отклонений, упоминалось только одно - легкие. Полученные сведения, в прочем, меня не радовали. Они вряд ли имеют хоть какое-то отношение к охоте. Каких-либо следов на теле или присутствия чужой магии в их аурах я не обнаружила. Честно говоря, я вообще не обнаружила хоть крупицы магии. Лишь метки на затылках, имеющиеся у любого врайта, не давали повода сомневаться в том, что они когда-то обладали определенной силой.