Исчезнувшая - [68]

Уолкер последовал за мной в бар, решив, что я хочу выпить. Но мне требовались ответы. Почему он выбрал именно мою семью? Не причастен ли он каким-то образом и к папиной болезни? Вне зависимости от ответов, в сердце своем я жаждала мести.

Когда мы вошли, Малкольм не выказал ни малейшего удивления.

— Мисс Монтеро, — сказал он, вставая и протягивая мне руку.

Я не планировала эту встречу. Я взяла его ладонь, пожала и отпустила. Она была холодная. Лицо по-прежнему надменно красивое: аристократический нос, бледные глаза, светлые волосы слева разделены на пробор.

— Я Малкольм Линч, — сказал он Уолкеру, пожимая ему руку.

Уолкер представился. «Это полагалось сделать мне», — подумала я, но ум мой занимала куча других дел. Как я могу что-то сказать в присутствии Уолкера?

— Что ты делаешь в Саванне? — сказала я.

Он выглядел так же безупречно, как и в последнюю нашу встречу.

Легкое покачивание головой, как будто я сказала грубость, но он все равно находит ее забавной.

— Присядьте. Выпейте со мной.

Уолкер скользнул на табурет. Я сказала:

— Нет.

Они оба посмотрели на меня — Уолкер с искренним удивлением, Малкольм с наигранным.

— Мы идем ужинать, — сказала я, — а потом нам надо присутствовать на приеме. — В конце концов, я не была готова сцепиться с Малкольмом при Уолкере. — Возможно, мы сумеем встретиться позже.

— Безусловно. — От улыбки кожа в уголках Малкольмовых глаз собралась в морщинки. — Нам надо кое-что наверстать.

Он сунул руку за пазуху и извлек металлическую коробочку с гравировкой — вероятно, платиновую, — открыл ее и вынул визитку. Я, не глядя, взяла ее и сунула в сумочку.

— До свидания.

— Хорошего вам вечера. — Он кивнул нам обоим и снова улыбнулся, провожая нас взглядом.

Оказавшись снаружи, Уолкер сказал:

— Странно как-то. Кто этот парень? Почему ты не захотела остаться?

— Это старый знакомый нашей семьи. — Я откинула волосы, стараясь успокоиться.

— А почему ты говоришь так официально?

— Не знаю. — Мы свернули за угол и вышли к ресторану, старому зданию, выкрашенному в розовый цвет. — Извини. Увидеть его было в некотором роде потрясением. Я как-нибудь потом объясню тебе почему. Пусть это не портит нам ужин.

Ужин испортил Уолкер. Он суетился, постоянно ерзал на стуле, стрелял глазами по заполненному народом залу. Сначала не мог сообразить, что заказать, а потом едва притронулся к еде. Пожилая пара за соседним столиком все время поглядывала на нас, пытаясь понять, что не так.

Каким облегчением было вернуться в отель, переодеться в брючный костюм и отправиться на прием. Речей сегодня не было, только еда, напитки и оркестр. Когда я вошла, играли какую-то попсу и кое-кто уже танцевал.

Уолкер уже навестил чашу с пуншем. Он вытащил меня на танцпол и принялся размахивать руками и беспорядочно скакать. Когда песня закончилась, я увлекла его на сиденье возле столика с прохладительным, а сама прислонилась рядом к стене, наблюдая за толпой, впитывая калейдоскоп цветов, запахов и узоров, понимая, что Уолкер не замечает большей части этого, если вообще что-нибудь видит. Он обмяк на стуле, полуприкрыв глаза и бессмысленно улыбаясь.

И поэтому, когда Нейл Камерон пригласил меня на танец, я с радостью пошла с ним. Мы танцевали под быструю музыку, потом под медленную. С первого мгновения танца мы почувствовали друг друга. Я украдкой поглядывала на его лицо, профиль и глубоко посаженные глаза.

— В танце вы двигаетесь, как кошка, — сказал он. — Грациозно без усилий.

— Вы флиртуете со мной?

— Немножко. Вы не против?

— Думаю, нет.

Я была более чем не против. В голове у меня теснились разноцветные наречия: жемчужное «чудесно», гранатово-красное «божественно», сапфировое «завораживающе» — все эти слова я при нормальных обстоятельствах не употребляла. Спасибо мае, что научила меня танцевать, — но это ничем не напоминало наши осторожные шаги по казенному полу аэропорта. У меня в мыслях мы с Камероном не танцевали медленный танец — мы кружились и парили в ночном небе.

Он улыбнулся мне, и я слишком поздно спохватилась, что надо блокировать мысли. Внезапно я почувствовала себя неуклюжей и наивной.

Но ближе к концу танца произошло нечто странное, нечто, чему я в то время не знала названия. Во мне изнутри поднялась волна могучей энергии и передалась ему. Чувство было похоже на то, что я испытала, когда первый раз целовалась с Уолкером, но куда сильнее. Некоторое время спустя мае объяснила мне, что я пережила то, что французы называют coup de foudre — термин, вольно переводимый как «вспышка молнии», «гром среди ясного неба» или «любовь с первого взгляда». И по сей день я не знаю, какой из них больше сюда подходит.

Камерон перестал танцевать и уставился на меня, а я в ответ смотрела в его темно-синие глаза.

— Как звездчатые сапфиры, — услышала я собственный голос, но он, похоже, не слышал.

Музыка смолкла, и мы отстранились друг от друга. Подошли трое сторонников партии и увели Камерона, но он оглянулся на меня через плечо и одними губами произнес «позже». Я глубоко вздохнула и оглядела зал.

И снова увидела его: Малкольм сидел возле стойки бара, откинув голову, и смеялся. Я отвела глаза, притворившись, что не увидела его.