Исчезнувшая - [64]

В номере Ронда болтала не переставая, пока я распаковывала вещи, а Бернадетта валялась на кровати.

— Можешь занять диван, — сказала она мне.

— Давайте бросим монетку. — Я выудила из рюкзака три десятицентовые монетки.

Мы кинули, и нам с Рондой выпал орел, а Бернадетте решка. Я почти пожалела, что она проиграла, потому что это дало ей еще одну причину дуться на меня.

С программной речью на съезде выступил Нейл Камерон, тридцатилетний сенатор от штата Джорджия, бросивший демократов, чтобы вступить в партию Справедливой доли. Он проигнорировал возвышение для докладчиков и, подойдя к краю сцены, обратился к нам. Мы с Уолкером сидели в третьем ряду. С момента его появления мы не могли оторвать от него глаз.

Был ли Нейл Камерон хорош собой? Все женщины в зале ответили бы утвердительно, хотя он не был красив в общепринятом смысле. Нос ему, судя по виду, не раз ломали, и росту в нем было от силы пять футов три дюйма. Но темно-голубые глаза смотрели тепло. В книгах мне попадалось выражение «танцующие глаза», но до того вечера я их не встречала. Его взгляд переходил от лица к лицу по всей аудитории, задерживаясь ровно настолько, чтобы создать впечатление, будто он очарован каждым из присутствующих. Волосы у него были густые и темные, руки крупные и сильные на вид. Когда он говорил, руки его исполняли собственный танец.

— Через два дня, когда вы покинете Саванну, с лица земли исчезнут более пятидесяти видов живых существ, — начал он. — Вдумайтесь: пятьдесят видов больше никто никогда не увидит. Основные причины? Разрушение естественной среды обитания, эксплуатация и разработка земельных угодий — все это действия, предпринимаемые человеком.

Он умолк и положил руки на бедра.

— Мы говорим: пора им остановиться.

У него был чудесный голос, сильный и глубокий, мелодичный, как у моего отца, но с твердыми гранями.

Вот он подался вперед, и руки его снова начали двигаться, а взгляд сканировал аудиторию.

— К тому времени, когда вы покинете Саванну, в атмосферу планеты будет выброшено более пятидесяти восьми миллионов тонн двуокиси углерода. Каждый год человечество производит и выбрасывает в атмосферу тридцать миллиардов тонн углекислого газа — за счет электростанций, автомобилей, самолетов и зданий.

Он снова упер руки в бедра.

— Мы говорим: пора им остановиться.

Камерон расхаживал взад-вперед по сцене, фонтанируя данными о глобальном потеплении и разрушении коралловых рифов, о сведении лесов и снижении уровня опыления, разбивая статистику все той же фразой. И на третьем повторении аудитория уже скандировала вместе с ним: «Мы говорим, пора им остановиться!»

Я слыхала слово «харизма», знала, что оно происходит от греческого слова, означающего «дар». Но это слово и близко не описывало очарование и электрический заряд, исходившие от Нейла Камерона. Он двигался по сцене, а мне на ум пришла строчка из «Ричарда Кори», стихотворения Эдвина Арлингтона Робинсона[14]: «Он шел, и все вокруг него светилось»[15]. В этом человеке была магнетическая искра, которую я не могла объяснить, да в тот момент и не пыталась.

Закончив расхаживать, Камерон вскинул обе руки ладонями вверх.

— Но кто мы? И кто они? Я говорю, Америка разделена на две группы: инсайдеров и аутсайдеров. И я, друзья мои, так же как и каждый из вас, снаружи. Мы фундаментально отличаемся от тех, кто внутри. Нас заботят иные вещи, мы живем по-другому. Они всемерно защищены. Мы нет. Они выстроили систему законов и обычаев, чтобы защитить себя. Мы живем в более ненадежном месте. Они и их система убивают землю. Мы здесь, чтобы спасти ее. Мы здесь сегодня, — он раскинул руки, — чтобы предпринять первые шаги для защиты нашего дома.

Толпа буквально взревела. Звук наэлектризовал, поднял нас из кресел и заставил хлопать, свистеть и размахивать руками. Бернадетта в конце ряда что-то кричала, а профессор Хоган перед нами издала странный высокий звук, вроде одобрительного уханья. Дама в красном платье рядом с ней бросила на нее насмешливый взгляд, но хлопать не перестала.

Камерон молча стоял в центре сцены в луче прожектора и смотрел на нас, словно упиваясь нашим одобрением. Интересно, я одна заметила, что он не отбрасывает тени?

Когда шум улегся, Камерон сказал «спасибо», чем вызвал новую волну аплодисментов. Уолкер взглянул на меня и помотал головой.

— Bay, — выдохнул он.

По рядам пошли добровольцы, раздавая листы бумаги и конверты для пожертвований. Бланки представляли собой нечто вроде текста присяги: утверждение, что мы будем поддерживать кандидатов третьих партий, и обещание не голосовать за демократов или республиканцев. Как и все присутствовавшие, я подписала свой бланк и передала его обратно. Позже, гораздо позже, я стану гадать, как Камерон убедил нас всех подписаться. Он же на самом деле не сказал ничего нового. Но в тот вечер, воодушевленные скорее личностью говорившего, нежели его словами, люди не колебались.

Камерон ушел первым, и толпа потянулась за ним в приемную, устроенную в прилегающей к залу комнате. Люди образовали извилистую очередь, дожидаясь возможности поговорить с ним. Мы с Уолкером тоже ждали.