Исчезновение варваров - [85]

КУЛЬТ ЖЕРТВ

«We don't need another hero»[36] — это подсознательное желание перепуганных Последней Великой Бойней европейцев выражается в обостренной чувствительности к противоположному hero-феномену — к victim, martyr,[37] к жертве.

Культ жертв принесло в европейский мир христианство — секта иудаизма. Так как первые несколько веков христианство поставляло миру исключительно антигероев, мучеников-жертв, то мы унаследовали антимужественный календарь, ежедневно славящий побежденных. (Однако подвиги во имя христианской веры и распространения христианства, будь они именно стахановское производство жертв, впоследствии спокойно адаптировались христианством и инспирировались святым престолом. Достаточно назвать избиение альбигойцев и Крестовые походы.)

Простой, но сильный трюк привлечения Бога на свою сторону христианство также позаимствовало у иудаизма. Бог, как одеяло, был перетянут на сторону народа израилева, и противники сынов израилевых сделались противниками Бога. Богонеугодным злом стали противники еврейского народа: Ассирия, фараоны… Разгромленный множество раз, он превратил свои жертвы в героев и таким образом переиграл историю. Вынужденный бежать от врагов большую часть своей истории, с помощью Бога он возвысился над его победителями. (Оставив в стороне культурные красоты Библии, видим, что ближневосточные племена всего лишь банально вырезали друг друга за пастбища и источники воды.)

Заметим, что общевосточная (роль martyr в исламе, в шиизме в частности, хорошо известна) концепция жертвы проникла в Европу не только вместе с христианством, но и впоследствии с двумя мощнейшими движениями мысли, изломавшими мир, — с фрейдизмом и марксизмом. Согласно фрейдизму, человек — жертва своего младенчества, жертва отношений между родителями. Для Маркса рабочий — жертва капиталистического общества.

При помощи иудаистского метода христианство извратило исторический облик Римской империи, самого правового государства своего времени, воздвигло на его месте фальшивое Чудище, а императоров его, враждебных христианству, превратило в монстров злодейства.

Заполучив Бога на свою сторону, иудаизм и христианство привнесли в человеческие отношения (и в самое крайнее их проявление — поединок, схватку) новый элемент — моральное суждение. Побежденный христианин не только оставался «прав», ибо Бог прав, и оплакивался как уничтоженная собственность Бога. Вместо того чтобы отнестись к нему как к побежденному, обезглавленному, пронзенному копьями, разрубленному мечом, христианство стало отдавать ему почести, превозносило его, как Рим своих триумвиров. Дохристианский, античный мир мало сожалел об убитых и пленных, но, предоставляя родственникам оплакивать побежденных, бежал славить победителя. Римский мир не знал культа жертвы. Для него результатом схватки было наличие победителя и побежденного. Первый находился в вертикальном положении, второй — в горизонтальном. Рим воздавал почести патриотам Рима, но достойными почестей считались проявившие сверхчеловеческое мужество (Муций Сцевола). Никому в Риме не пришло бы в голову возносить побежденных в битве римлян, да еще только на том абсурднейшем основании, что они верили в Юпитера или Марса особенно рьяным образом! Впрочем, у римлян было много богов. У христиан — один, сам жертва, — Христос.

Культ жертв — феномен, присущий побежденным племенам и преследуемым религиям. Не удивительно поэтому, что с 1945 г. возможно наблюдать настоящий расцвет культа жертвы в Европе. Ведь, в сущности, вся Европа, за исключением островной Великобритании, так или иначе кооперировалась с германским нацизмом. И вся война выглядит войною окраин белой цивилизации (США, СССР, Канада, Австралия, Новая Зеландия, островная Британия) против экстремистского путча в Метрополии. Путч подавлен, но цепи последствий супервойны не видно конца. На наших глазах окончательно оформился во внятные формы процесс «римлянизации» свежего трупа нацизма. В процессе участвовали и колено израилево, и другие силы, европейские страны также, и среди них охотно — сама Германия. Все они заинтересованы не в объяснении вспышки «варварства», но в создании чудища Нацизма, дабы избежать детальной разработки прошлого, и в частности признания того, что Нацизм был законным сыном мадам Европы (родился в лоне ея — в треугольнике Рим — Берлин — Париж), а не каким-то случайно родившимся от Гитлера ублюдком.

Родственной своей связи с Нацизмом Европа не признает, однако господствующий менталитет Европы — психология побежденных. И почему должно быть иначе, если еще до начала Бойни, к 1939 г., фашистские и полуфашистские режимы уже существовали в Германии, Италии, Испании, Португалии, Польше (сменивший Пилсудского режим «полковников»), Венгрии, Румынии, Болгарии… Чехословакия и Австрия считаются странами, «проглоченными» Германией, но без единого выстрела! Побежденная Франция с 1940 по 1944 г. возглавлялась правительством, официально закрепившим союзничество с Германией, и избежала статуса оккупированной территории лишь благодаря шарму и влиянию де Голля. (Однако подменить психологию побежденного психологией победителя не смог даже де Голль.)