Исчезновение варваров - [81]

обращались с советскими пленными согласно старым афганским методам, бывшим в ходу еще во времена Оруэлла-полицейского в Бирме, а еще ранее Киплинга, а еще ранее — в средние века. Прекрасным введением в изучение афганских нравов может служить рассказ Киплинга «Потерянный легион». Свежее описание афганских методов возможно найти в «Геральд трибюн» за 5 марта 1988 г.: «…распарывают, открывая живот пленного, нагнут его и тыкают головою в собственные внутренности», «сажают на острый кол», «отрезают пенис и ногти», «надрежут кожу вокруг вашей талии, и тянут кожу к голове, как будто рубашку снимают, и после бросят ваше еще живое тело на горячий песок», «привязывают ваши члены к четырем верблюдам и заставляют их бежать в разных направлениях». (Дополнительно пикантно покалывает в душе от доверительных указательных местоимений, употреблявшихся рассказчиком — «вашу», «ваши», «ваших», — и сохраненных редакторами «Геральд трибюн» при пересказе информации.)

Начитавшись подобных сообщений, наглядевшись на разрушенный Бейрут, на разбухшие трупы ирано-иракской войны (на телеэкране, разумеется), житель Санатория счастливо осматривается вокруг и готов закричать, подобно Уинстону Смиту: «Делайте это с Джулией, с советскими солдатами, сделайте это с моим соседом, но не со мной!»

Человечество не умеет пользоваться опытом своих прошлых несчастий. Оно неизменно ожидает, что насилие (или назовем его Злом, но не в христианском смысле, а определяя его как катастрофу для человеческого коллектива) появится в том же виде, в каком оно приходило на историческую сцену в последний раз. Символические пьесы 50-х годов всегда включают в число действующих лиц Силы Зла — молодчиков в черной коже и непременно в сапогах. Они или активно теснят, избивают, изгоняют со сцены позитивный персонаж, или видятся ему во сне, или (вариант) ворочаются за кулисами на манер античного хора. (По этому признаку Оруэлл может быть с полным правом отнесен к школе театра абсурда — к Ионеско и Беккету…) Пока искусство занимается перевариванием опыта прошлых насилий, новое насилие преспокойно проникло в жизнь человечества и, неузнанное, разместилось. Достаточно упомянуть здесь деятельность (тоталитарную по масштабам) американского National Security Agency[24] (смотри «Intelligence Secrets» Фабрицио Кальви и Оливье Шмидта). Подслушивая всю планету с 4000 баз, разбросанных по глобусу, эта организация не вызывает почему-то у жителей Санаториев беспокойства. Очевидно, в значительной степени потому, что ее 200 000 сотрудников — аналитики и техники, а не молодчики в сапогах и униформе. Такова сила инерции человечества. Санаторный «больной» возмущен апартеидом в Южной Африке, к NSA он относится апатично. В последней мировой бойне уже присутствовали аналитики и доктора в белых халатах и техники (вспомним доктора Менгеле) со шприцами, но они не были главными действующими силами последней войны, и потому человечество зафиксировало их на заднем плане памяти. Очевидно, лишь после катастрофы — а ее непременно вызовет накапливание информации — человечество испугается своих ординаторов, своих, опасных блистательных достижений в области подслушивания и разглядывания — в сущности, достижений, обеспечивающих контроль над ним.

Контроль уже достигнут. Тотальное подчинение человека организации (человечества) уже произошло. По крайней мере в великолепном передовом созвездии дисциплинарных Санаториев. Доказательство того — с территорий Санаториев исчезли герои. Где герои в самом деле? Ведь во все иные времена они появлялись. Бернар Тапи или Ив Монтан — не герои, но идеальные «больные», Че Гевара, Мишима, Каддафи — герои несанаторного мира, но где наши местные, санаторные мужчины, «отличившиеся экстраординарными качествами и действиями, в частности, в войне»? Невозможно назвать «экстраординарными подвигами» деятельность Лоран Фабюса[25] или Жоржа Марше, Франсис Брига[26] или golden boys[27] Уолл-стрит.

Иногда мы слышим, что органам охраны порядка удалось убить «возбудившегося» «Public enemy[28] номер один», или о процессе над тем или иным «террористом». Медиа сообщает нам малейшие подробности ареста, детали одежды, но, как правило, невозможно понять, чего же, собственно, хотели эти public enemies. Почему они не выбрали легальную дорогу к власти, если они ее хотели и почему не предложили свои проекты переустройства общества на суд публики. Эти «террористы» (Аксьон Директ, Армэ Руж в Италии, Советская Армия в Западной Германии), они что, глупы или в Санаториях запрещена пропаганда идей радикального переустройства общества? На все эти вопросы нам, Public, нет ответов. Мы должны удовлетвориться тем, что наши враги ликвидированы или арестованы.

Возникает впечатление, что «тысячелетний рейх» большинства, диктатура несменяемых элит-администраций воцарилась в пределах цивилизованного человечества и диктатура эта пресекает все сомнения в своей мудрости и целесообразности. Все самодеятельные, не сверху, не исходящие от Администрации, но исходящие непосредственно от «больных» социальные инициативы и проекты изменения структуры Санатория безжалостно подавляются. Теоретики итальянской «Рабочей Автономии» Тони Негри и Оресте Скаль-зоне были приговорены в июне 1984 г. (!) каждый соответственно к 30 и 20 годам строгого режима. «Тони Негри, — гласил приговор, — не просто злой мыслитель. Он поставил также под сомнение правила гражданского поведения во имя проекта власти, основанной на совершении акций открытой войны против Государства, во имя искусственных и вредных политических формул…» Предчувствуя, что некоторые «больные» могут испугаться, услышав словообразования «злой мыслитель» и «вредные формулы», суд посчитал нужным оговориться. «Суд не имел в виду наказать слабого интеллектуала, человека мысли, за которого множество людей сочли бы своим долгом вступиться и мобилизоваться против преследующего правосудия. Негри пропагандировал мессиджи