Исчезновение - [20]

Улыбаясь и посмеиваясь, он выслушивал покупателей.

Толпа начала рассеиваться примерно в четыре тридцать. Он был измотан к этому времени. Единственное, что поддерживало его, так это мысль о том, что вскоре он убьет мистера Эткинса.

В четыре сорок пять он ответил на последний вопрос. Оставленный, наконец, в покое, тучный, хмурый человек не отводил взгляда от часов на стене. Четыре пятьдесят две. Четыре пятьдесят семь. Четыре пятьдесят девять.

Он поднялся со стула и вразвалку направился к лифту. Продавцы подсчитывали выручку, торопясь покинуть магазин. Он нажал кнопку вызова и стал ждать.

Двери распахнулись. Лифтер по привычке улыбнулся.

— Что, все кончилось? — спросил он.

— Да, все кончилось.

— Идешь за своим конвертом? Тебе в кассу?

— Мистер Эткинс платит мне лично.

— Да? С чего бы это?

— Он так пожелал, — ответил Блэйр.

— Может, он надеется, что ты не обойдешь его своим вниманием, а? — предположил лифтер и захохотал.

Он не засмеялся вместе с лифтером. Он слишком хорошо знал, почему Эткинс платил ему сам. Он делал это для того, чтобы иметь удовольствие каждую неделю вручать Рэндольфу Блэйру — человеку, который когда-то зарабатывал по пять тысяч долларов за одну неделю, — конверт с деньгами, содержащий сорок девять долларов и тридцать два цента.

— Тогда вниз, на цокольный?

— Да, на цокольный.

Когда лифт остановился, он быстро вышел и направился прямо в кабинет к Эткинсу. Секретарши ухе не было. Он мрачно улыбнулся, подошел к двери Эткинса и постучал.

— Кто там? — спросил Эткинс.

— Это я, — ответил он, — Блэйр.

Он отворил дверь и ступил в кабинет.

— Пришел за получкой?

— Да.

Он хотел сразу же выхватить «люгер» и открыть стрельбу. Но ждал. Напряженно ждал.

— Выпьешь для начала, Ник? — предложил Эткинс.

— Нет.

— Брось. Немножко спиртного никогда не повредит.

— Я не пью.

— Мой отец тоже так говорил.

— Я не ваш отец.

— Я знаю, — согласился Эткинс. — Ну, давай, выпей. Это тебе уже не повредит. Твоя работа закончилась. Твое представление закончилось, — он подчеркнул это слово с само довольной ухмылкой.

— Ты можешь выпить. Все сегодня немножко выпьют.

— Нет.

— Почему, нет? Я стараюсь поступать по-дружески. Я стараюсь…

Эткинс замер. Его глаза округлились. Из-под верхнего платья Блэйра плавно появился на свет «люгер». Эткинс уставился на пистолет.

— Чт… что это? — спросил он.

— Это пистолет, — холодно ответил Блэйр. — Дайте мне мои деньги.

Эткинс поспешно выдвинул ящик стола.

— Конечно. Конечно. Ты ведь не подумал, что я… я собирался обмануть тебя, правда? Ты…

— Дайте мне мои деньги.

Эткинс положил конверт на стол. Блэйр забрал его.

— А это — тебе, — сказал он и трижды нажал спусковой крючок.

Эткинс рухнул на письменный стол…

Чудовищность совершенного ошеломила Блэйра. Дверь, дверь! Ему нужно добраться до нее. Он наткнулся на мусорную корзинку и едва не полетел на пол, но взмахом рук ему удалось вернуть равновесие и удержаться от падения.

Покинув кабинет, он проверил путь к спасению. «Спокойно, — приказал он себе. — Сохраняй самообладание. Не забывай, что ты Рэндольф Блэйр.»

Прилавки были уже накрыты чехлами от пыли.

Они напомнили ему о теле — закрытом, мертвом. Теле Эткинса.

Ему стало не по себе, ноги сами ускорили шаг, но у него хватило сил сдержаться и переждать в туалетной комнате.

Он не помнил, сколько находился там, но когда вышел оттуда, было ясно, что он полностью взял себя в руки. Походка его была королевской, она свидетельствовала о спокойствии актера, уверенно исполняющего свою роль. Теперь он укорял себя за поведение, достойное разве что новичка, внезапно охваченного страхом перед выходом на сцену.

Рэндольф Блэйр толкнул вращающиеся двери и очутился на улице. Воздух покалывал лицо, обещая снег. Он сделал глубокий вдох, спокойно посмотрел на спешащих мимо него людей, нагруженных покупками.

И неожиданно услышал смех, тоненький, пронзительный детский смех. Этот смех вонзился в него, как нож. Он обернулся и увидел смеющегося малыша, который держался одной рукой за женщину рядом с ним, увидел бледное лицо мальчугана, его другую руку с указательным пальцем, насмешливо нацеленным вверх.

Раздался еще смех. Смех мужчин, женщин. Сбоку от Блэйра в витрине магазина закрутилась праздничная карусель. Заиграла музыка. Она слилась со смехом, подчеркивая и усиливая его.

Блэйр почувствовал, что попал в наказующий водоворот. Казалось, нет никакой возможности остановить музыку, движение, все, что словно сговорилось и задумало погубить его. Наконец, совершенно лишил его присутствия духа вид полицейских, выходящих из магазина. Они направлялись к нему. И когда он навел на них «люгер», и даже когда его схватили и обезоружили, каким-то уголком своего мозга он ощущал, что вся его игра, вся его драматическая роль была чем-то неправдоподобной.

Да она и не могла быть правдоподобной для того, кто носит красный халат и брюки, черный пояс и сапоги Санта Клауса из универсального магазина, ту самую одежду, которую носили три тысячи других людей по всему городу. Для того, чтобы раствориться в их анонимности, ему не хватало белой бороды, а ее он потерял во время неистового побега из кабинета Эткинса.