Исчезающий труп. Тайна пентхауса. Алые буквы - [2]

— Как Браун это воспримет? — спросил Гартен. — Он хоть сможет понять, какой конец его ждет?

— Конечно сможет, — мрачно отозвался Роджерс, ероша пальцами черные волосы. — В этом-то весь ужас. Физически Браун все еще выглядит превосходно. Подумать страшно, во что вскоре превратится его тело. Ситуация еще более ухудшится, когда он поймет, что его ожидает.

— Как он себя вел, когда вы сообщили ему ваш диагноз? — спросил Хендерсон.

Роджер приложил носовой платок к сухим губам.

— Ужасно, — ответил он после паузы. — Бесновался, как гепард в западне. Мне пришлось помучиться, чтобы заставить его лечь в постель. Думаю, когда вы подтвердите мой диагноз, он будет считать вас своими личными врагами.

— Это даже к лучшему, — философски заметил Гартен, глядя в окно. — Лечение и отдых, возможно, продлят его жизнь на несколько дней или даже недель, но… — Помолчав, он добавил: — Будет гуманнее позволить ему делать то, что он хочет.

— Ну, нам можно войти? — спросил Хендерсон, кивая в сторону закрытой двери в спальню.

— Если не возражаете, — поспешно сказал Роджерс, — я бы не хотел при этом присутствовать. Поговорю с Брауном после вашего ухода. Его жена с ним. Она знает — я уже сообщил ей.

Хендерсон кивнул и направился к двери.

Второй специалист последовал за своим коллегой. Дверь открылась и закрылась вновь.

Джим Роджерс, поглаживая подбородок длинными пальцами, печально смотрел на рентгеновский снимок, лежащий на письменном столе в кабинете Джона Брауна. В свои тридцать с небольшим лет он мог добиться блестящих успехов в науке, если бы продолжал исследовательскую работу и практику. Но, приняв предложение Брауна и став врачом, проживающим в «Доме здоровья», Роджерс почти не находил применения своему интеллекту. Его не интересовали воображаемые болезни толстых клиентов обоего пола, а бесконечные статьи, которые ему приходилось писать для журналов Брауна, нагоняли на него неизбывную тоску. Написанные добросовестно, они тем не менее были адресованы не его коллегам, а всего лишь ленивым избалованным людям, которые привыкли слишком много спать и есть.

У доктора Роджерса были темные глаза, высокий лоб и заостренный подбородок, который его друзья считали чувственным, а недруги — безвольным. Возможно, спустя год или два он бросил бы работу в «Доме здоровья», последовав своему призванию, если бы не одно обстоятельство, даже отдаленно не связанное с его профессией. Именно по этой причине, а также будучи фаталистом и оппортунистом, он продолжал писать унылые статьи, выслушивать жалобы толстых пациентов и пить больше, чем было ему на пользу.

Отшвырнув в сторону рентгеновский снимок, как будто он внезапно вызвал у него отвращение, Роджерс нервно огляделся вокруг. Как и все, к чему прикладывал руку Браун, кабинет был огромным и богато декорированным. На резном письменном столе в строгом порядке располагались чистый блокнот, чернильница из агата, зеленая авторучка, в специальном гнездышке подставки, шесть аккуратно сложенных в стопку журналов Брауна, а теперь еще и злополучный снимок. Ноги Джима утопали в мягком и плотном синелевом ковре. Картины, изображающие греческих богов и богинь, висели на стенах над книжными полками с внушительного вида томами, которые ни разу не открывали с тех пор, как Браун купил библиотеку у одного из клиентов. Каштановые велюровые драпировки и такого же цвета обивка кресел и кушетки делали обстановку еще более громоздкой и тяжеловесной.

Джим подошел к алькову и повернул выключатель. Свет с потолка озарил статую Джона Брауна. Некоторое время Джим враждебно разглядывал мускулистые руки, мышцы шеи, широкую грудь, сильные стройные ноги. Затем он выключил свет, вернулся к столу и остановился, глядя на дверь в спальню. Он все еще смотрел на нее, когда она открылась, и в кабинет вошли Хендерсон и Гартен.

Доктор Гартен осторожно закрыл за собой дверь.

— Ну, вот и все, — объявил он. — Должен сказать, что мне больше нравится бодрость этого человека, нежели его манеры.

— Я бы не удивился, узнав, что он считает нас троих каким-то образом виновными в его болезни. — Доктор Хендерсон пожал массивными плечами и протянул руку Джиму Роджерсу. — Не завидую вам, что у вас такой пациент, — улыбаясь, добавил он.

— Спасибо, что пришли, — сказал Джим, обмениваясь рукопожатиями с Хендерсоном и Гартеном. — Сделаю все возможное, чтобы его отвлечь.

— Больше вы действительно ничего сделать не сможете, — отозвался Гартен, выходя вместе с Хендерсоном в холл. — До свидания. Желаю удачи.

Джим ждал, пока не услышал их шаги по голому полу холла. Затем он решительно двинулся к двери в спальню, открыл ее и вошел.

* * *

Откинув голову на подушки, Джон Браун сердито уставился на своего врача. Его жена, робкая увядшая женщина лет пятидесяти, сидевшая у кровати, отвела от мужа заплаканные глаза.

— О, Джим! — всхлипнула она.

— Убирайтесь отсюда, Роджерс, — проворчал Браун. — Вы уже причинили весь вред, какой только могли причинить. Так как я уже практически мертв, то могу обойтись без ваших услуг.

— Пожалуйста, мистер Браун, ради вас же… Гнев и возбуждение только усугубят…

— Убирайтесь!