Исчезающая профессия - [5]

На этот раз таможенница не обманула: многочисленные бриллиантовые караты засверкали в тусклом освещении грузового отсека. Под россыпью драгоценных камней лежали тяжёлые плитки платины. Сокровища Аладдина выглядели бы жалко против содержимого контейнера номер один.

— Поделись, поделись! — нищенски завёл Лёва.

— Не подходи, размажу! — погрозился Копыто.

— Нечестно, Лёва, — сказал Алик. — Ценности распределены согласно беспроигрышной лотерее.

Он уже отхватил зубами порядочный кус от окорока и задумчиво зажевал.

— От той баланды брюхо подводит! — намекающе сказал Копыто.

— Стыдно такому богатому человеку попрошайничать! — заявил Алик, запивая окорок банкой пива. — Я же не прошу у тебя пару камешков на запонки.

— Десять банок тушёнки за одну снизку бус! — деловито предложил Лева.

— Десять снизок за одну пачку галет, — хладнокровно ответил Алик.

— Подавись, гад! — заорал Лёва.

Копыто же некоторое время посидел на крышке драгоценного контейнера, подозрительно поглядывая на двух коллег, и принялся сооружать загончик из тюков. Драгоценности были водворены в загончик, сверху он примостил ещё несколько тюков. Лёва последовал его примеру в другом углу отсека.

Ночь прошла беспокойно. Лёве снились цыплята-табака и прохладное пиво. В кошмаре Копыто ел тушённую с бараниной картошку, прихлёбывая «помидорную». Коллеги во сне стонали и скрипели зубами.

Алик тоже воздвиг баррикаду из грузов и дремал урывками, боясь нападения голодающих.

Через сутки Лёва выбросил белый флаг:

— Одна снизка — пять пачек галет?!

— Три снизки — две пачки галет, — пошёл на некоторые уступки Алик.

— Спекулянт! — заорал Лёва. — За такое знаешь какой срок дают?!

Подавляя голод, он перекладывал с места на место разноцветные бусы. Копыто от нечего делать считал камни, сожалея, что нет весов для определения каратов. Оба тяжко страдали от голода, но за скудным пропитанием в пищеблок не решались отлучиться. Лёва не доверял Алику и Копыту, а тот боялся на секунду оставить без присмотра свои сокровища. Один Алик не нуждался в автоматическом скряге, обходясь без окаменевших сухарей и жидкого хлебова.

Владельцы опалов, изумрудов и благородных бриллиантов с каждыми сутками страдали всё сильнее. Кожа на Лёве повисла складками, словно он влез в чужую, на несколько номеров большую. Боксёрская челюсть Копыта стала походить на акулий зуб. В одну из ночей, заключив временный пакт, они совершили нападение на продовольственный склад. Алик предусмотрительно обложил бруствер баррикады пустыми консервными банками. Загремев, они его спасли, как гуси Рим. Алик успел врезать болтом Лёве по спине.

Наконец Копыто решил расстаться с несколькими камнями. Торговались долго и упорно. Банка свиной тушёнки была продана за два бриллианта. Товарообмен происходил на нейтральной полосе.

— Ставь банку, потом будут камни! — поставил условия Копыто.

— Ложь камни — отдаю банку.

Открытую заранее банку и два камня положили на пол, коллеги одновременно схватили обменный товар, больно стукнувшись лбами.

Копыто немедленно засунул в банку грязные пальцы и, урча от наслаждения, заглатывал куски волокнистого мяса.

— Оставь малость! — взмолился Лёва.

— Меняй цацки, — промычал насыщающийся Копыто.

Лёва не сразу решился начать обмен — Копыто милостиво разрешил вылизать банку, — но скоро тоже не выдержал и положил на край крепостного вала три снизки бус. С каждым днём карманы Алика приятно тяжелели от драгоценных камней, для сохранности бусы он носил на шее.

А космический корабль мчался с сумасшедшей скоростью к неизвестной ворам цели.

На Земле в это время происходили разные события. Газеты и журналы опубликовали портрет упрямого ботаника, выведшего голубой сорт роз. Воздушная пневматическая дорога приняла первых пассажиров — любой гражданин страны, пожелавший искупаться в волнах Тихого океана, мог за сорок две минуты попасть на живописный пляж. Врачи, упорно исследовавшие причины старения человеческого организма, были близки к открытию «противоядия». Отечественные спортсмены завоёвывали всё новые золотые медали на международных соревнованиях.

А в бесконечном космосе с сумасшедшей скоростью летел грузовой корабль, и в нём три человека, обросших щетиной, с безумным блеском в глазах, без конца торговались, боясь и жутко ненавидя друг друга. В грузовом отсеке пахло, как в общественном туалете, который много лет не посещали ассенизаторы. Коллеги-друзья не отходили от своих сокровищ.

Однажды Лёва, обследовав сильно оскудевший контейнер, зарыдал и завыл. В этих нечеловеческих звуках выливалась тоска по утраченным иллюзиям, терзающий голод и безнадёжность будущего.

— Шизнулся, да?! — грозно спросил Копыто и всадил острый кулак в ставший вялым, как проткнутый мяч, живот коллеги.

Обмен продолжался: опалы и изумруды — на галеты, бриллианты — на тушёнку… Кто знает, сколько бы это продолжалось, а когда продовольственный контейнер опустел… Может быть, в начавшемся третьем тысячелетии нашей эры произошёл случай каннибализма? К счастью, до этого не дошло: воры почувствовали, что тела их тяжелеют, невесомость исчезает — корабль снижался.

Последний раз взревели двигатели, тряхнуло, и сквозь днище корабля ощутилась надёжная твердь земли. Бесшумно уползли в стены входной люк и иллюминаторы. Из них проглядывалась бесконечная пустыня, поросшая редкими корявыми кустиками. Над пустыней клубилось облако лиловой пыли, в нём гуськом приближались три машины на воздушных подушках.