Исчадие ветров - [223]

— Я предал вас! — прокричал де Мариньи, стиснув зубы, словно от мучительной боли. — Всех вас… всю Элизию!

— О, Анри, Анри!.. — рыдая, обняла его Морин.

— Нет! — Он ласково, но твердо отодвинул ее. — Я пришел сюда, чтобы драться, и буду драться, пока могу! — Он потянулся разумом к оружию Часов Времени.

— Ничего не выйдет, Анри, — покачал головой Эксиор К’мул. — Видите ли, Часы обладают и своим собственным разумом. Они спасаются от этого ужасного войска. А оно гонится за ними, стремясь поймать и нас, и тех, кто может ожидать нас в конце вашего пути.

Эксиор оказался прав: оружие не действовало, механизм пространства-времени наотрез отказывался выполнять приказы де Мариньи. Часы, повинуясь какому-то неведомому, никому не слышному призыву, неслись, быстрее невообразимо ужасных преследователей, над Элизией, над еще недавно Замерзшим морем, где теперь лед трещал и торосился, выбрасывая к небу фонтаны воды, к месту своего назначения, к Ледяным странам, где в глубине самого большого и мощного ледника Элизии обитал Ктханид. Хрустально-жемчужный дворец — де Мариньи снова увидел его мысленным взором, каким он видел его в своих пророческих сновидениях, тронный зал Ктханида, глашатая Старших Богов. Но как же теперь этот могущественный благодетельный кракен, думал он, встретит того, чьи амбиции безвозвратно погубили всю Элизию?

Часы Времени снизились и мчались теперь прямо над ледяными утесами, направляясь к входу, прорубленному в вечной мерзлоте громадной пещеры. Но над самым входом в лабиринт пещер и коридоров, которые вели в святая святых Ктханида, Часы замедлили ход, их сканеры померкли, сенсоры отключились. Управлять Часами теперь было невозможно, а свет внутри них стал быстро меркнуть.

— Анри?! — В сгущавшейся темноте Морин крепко держалась за Искателя.

— С Элизией покончено, — хриплым, надтреснутым голосом произнес де Мариньи, чувствуя, что его покидают последние силы. — Даже Часы Времени больше не действуют. Здесь, наверное, последнее убежище — убежище обитателей Элизии и их вождей. Если Ктулху сможет найти их здесь, значит, он отыщет их везде, так что какой смысл бежать дальше? Шпалы кончились, рельсов нет… — Едва он успел договорить, как Часы остановились окончательно, их дверь распахнулась, чуть заметный пульсирующий пурпурный свет пролился наружу, и все трое увидели, что находятся в огромном зале Хрустально-жемчужного дворца.

Первым из Часов вышел Эксиор К’мул. Часы стояли в самой глубине огромного помещения, совсем рядом с альковом, в котором находился трон Ктханида. Сейчас занавес был закрыт, скрывая за собой трон, и все равно Эксиор, отчетливо сознававший, что стоит на перекрестке судьбы, благоговейно ощущал атмосферу величия этого места. Переливающиеся полотнища уходили вверх, выше и выше, до украшенной сплошной резьбой арки, представлявшей собой фронтон алькова. И Эксиор, волшебник, без ложной скромности считавший себя повелителем чудес, рухнул на колени перед этим занавесом и склонил голову.

— Обитель величия! — прошептал он.

Де Мариньи и Морин последовали его примеру; они опустились на колени по обе стороны от волшебника и точно так же опустили и медленно подняли головы. И, будто это послужило сигналом, занавес раскрылся!

Де Мариньи мог бы ожидать увидеть за ними самые различные вещи. Он мог бы даже верно угадать, если бы вообще чего-то ожидал и пытался догадаться. Но это произошло слишком быстро, он еще не до конца воспринял мыслями свое местонахождение, тот факт, что он находится в сердце Элизии, пусть даже в момент ее гибели, так что появление там, на вершине скрытой прежде за занавесом невысокой лестницы, перед троном, рядом с ониксовым постаментом, на котором поверх большой алой подушки лежал огромный, как валун, магический шар, просто ошеломило его.

— Анри! — Изможденное лицо Титуса Кроу выдавало крайнюю усталость, но при виде Искателя он просиял и ожил. — Анри, вы справились. Я не сомневался в этом. Вы не могли не справиться!

— Титус! — попытался сказать де Мариньи, но не смог издать ни звука. Лишь со второй попытки ему удалось хрипло, но все же относительно разборчиво выдавить: — Титус…

Это короткое слово, это имя, с болью вырвавшееся из его уст, передавало все терзания его души. Он покачнулся, как будто ноги отказывали ему. Кроу рванулся было вперед, но приостановился и быстро, решительным тоном заговорил:

— Анри, я представляю себе, что вы можете испытывать. Вы ощущаете себя величайшим предателем, какой когда-либо существовал, самим Иудой во плоти. Я хорошо вас понимаю, потому что и сам чувствовал себя точно так же. Выбросьте из головы. Забудьте. Вы не Иуда. Вы величайший герой Элизии!

— Что? — нахмурил брови де Мариньи. Он точно знал, что это ему не послышалось.

— Что? — растерянно повторила Морин. — Герой?

А Эксиор К’мул лишь улыбнулся.

— Анри, Морин, сейчас некогда объяснять, — сказал Кроу. — Вы ведь знаете, что вас преследовало и кто сейчас уже приближается к Хрустально-жемчужному дворцу. Быстрее поднимайтесь сюда! И вы тоже, Эксиор.

Они поспешили повиноваться; де Мариньи нетвердо держался на ногах, и Морин и Эксиор буквально втащили его по ступенькам.