Ирония судьбы, или С легким паром - [9]
Н а д я (опять не дает договорить). Ипполит, будь хозяином! Пригласи гостей к столу!
Л у к а ш и н. И все-таки я не Ипполит!
В а л е н т и н а (поднимая бокал шампанского). Дорогие друзья! За ваше семейное счастье!
Т а т ь я н а. Горько!
В а л е н т и н а (подхватывает). Правильно, горько!
Л у к а ш и н. Я не буду с ней целоваться!
Надя обнимает его и целует в губы.
И тем не менее я не Ипполит!
Т а т ь я н а (искренне веселится). Ипполит Георгиевич, а вам нравится, как Надя поет?
Л у к а ш и н. Не слышал. Не нравится.
В а л я (изумленно к Наде). Ты что же, ни разу не спела своему Ипполиту?
Н а д я. Это моя непростительная ошибка! Валя, передай мне гитару!
Л у к а ш и н. Не надо музыки, я не люблю самодеятельности!
Т а т ь я н а. Надюша, давай нашу любимую! Давай про вагончики!
Н а д я (озорно).
Т а т ь я н а и В а л е н т и н а (подхватывают).
Надя перестала петь. Лукашин и Надя пристально смотрят друг на друга.
(Увлеченно заканчивают.)
Л у к а ш и н. Да, такого я еще не слышал.
В а л я. Ой, братцы, хорошо-то как!
Т а т ь я н а. Валентина, пошли! А то наши мужья замерзнут!
В а л е н т и н а. Надя, Ипполит, будьте счастливы! Лукашин. Я устал возражать.
Т а т ь я н а (Наде на ухо). Он просто прелесть. (Идет к выходу.)
В а л е н т и н а (уже в дверях). Я одобряю… Надежда, я знала — ты не ошибешься, он серьезный, положительный человек!
Уходят.
Надя возвращается в комнату.
Л у к а ш и н. Зачем вы это сделали?
Н а д я. А вы тоже, заладили как попугай… Я не Ипполит, я не Ипполит… Вы что же хотите, чтоб я рассказала им про вашу баню? И чтобы назавтра вся школа говорила о том, что я встречаю Новый год с каким-то проходимцем!
Л у к а ш и н. Я не проходимец, я несчастный человек!
Н а д я. Как будто несчастный человек не может быть проходимцем!
Л у к а ш и н. А как вы им предъявите настоящего Ипполита?
Н а д я (печально). А настоящего, наверно, уже не будет…
Л у к а ш и н. Почему я все время должен вас утешать? (Тихо.) Почему вы меня не утешаете? Мне хуже, чем вам. Вы хоть дома.
Н а д я. Но ведь вы же во всем виноваты!
Л у к а ш и н. Ну я же не нарочно. Я тоже жертва обстоятельств. Можно, я чего-нибудь поем?
Н а д я. Ешьте! Вон сколько всего, не выбрасывать же!
Л у к а ш и н (принимается за еду). Вкусно! Это вы сами готовили?
Н а д я. Конечно, сама. Мне хотелось похвастаться.
Л у к а ш и н. Это вам удалось. Я очень люблю как следует поесть.
Н а д я. А я, признаться, ненавижу готовить. Правда, с моими лоботрясами и лодырями ни на что не остается времени. Я как ухожу утром…
Л у к а ш и н. Перевоспитываете их?
Н а д я. Я их, они — меня! Я пытаюсь учить их думать, хоть самую малость. Мыслить, иметь свое, собственное суждение…
Л у к а ш и н. А чему они учат вас?
Н а д я (подумав). Тому же самому…
Л у к а ш и н. Ну, а я представитель самой консервативной профессии.
Н а д я. Не скажите. Мы с вами можем соревноваться.
Л у к а ш и н. У нас иметь собственное суждение особенно трудно. Оно может оказаться ошибочным. А ошибки врачей дорого обходятся людям.
Н а д я. Ошибки учителей, может быть, менее заметны. Но в конечном счете они обходятся людям не менее дорого.
Л у к а ш и н. И все-таки у нас с вами самые лучшие профессии на земле. И самые главные!
Н а д я (улыбнувшись). Судя по зарплате, нет!
Л у к а ш и н. А знаете, когда подруги вас хвалили, мне было приятно. Сам не знаю почему…
Н а д я. Не подлизывайтесь…
Л у к а ш и н. В отличие от вас ваша подруга сразу увидела, что я человек положительный.
Н а д я. Конечно. Вы же не вламывались к ней в дом!
Л у к а ш и н. А ведь мы с вами своеобразно встречаем Новый год! (Жует.) Это не паштет — это произведение искусства… И знаете, если мы встретимся с вами, ну, когда-нибудь, случайно, и вспомним все это, мы будем покатываться со смеху…
Н а д я. Возможно… Очень может быть… Но мне было не до смеха, когда я вошла и увидела вас… как вы тут разлеглись…
Л у к а ш и н. А вы представляете, я просыпаюсь в своей постели оттого, что какая-то женщина поливает меня из чайника! Мне тоже было не смешно! (Смеется.)
Н а д я (рассмеявшись). Я говорю — выкатывайтесь немедленно.
Л у к а ш и н (сквозь смех). А я отвечаю — что это вы безобразничаете в моей квартире!
Н а д я. Я от возмущения… просто растерялась… кто вы… почему… если вы вор, то почему вы легли спать? (Смеется.) Вор, который устал и лег поспать в обкраденной квартире…
Л у к а ш и н (хохочет). А я… я ничего не понимал… квартира точно такая же… даже обстановка… а вы мне сначала так не понравились! Ну так не понравились!
Н а д я (смеется). А вы тоже мне были так омерзительны!
Хохочут.
Раздается звонок в дверь.
Лукашин и Надя смолкают, сразу почувствовав себя крайне неловко… будто застигнутые на месте преступления. Оба не смеют взглянуть друг на друга.
Пьеса «Сослуживцы» Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова стала основой для сценария к одному из самых любимых зрителем советских фильмов – «Служебного романа» 1977 года. Сюжет знаком многим: статистическое учреждение, его начальница – «синий чулок» Людмила Прокофьевна, ухаживающий за ней старший статистик Новосельцев и их коллеги, наблюдающие за развитием «романа на рабочем месте».
«… Историю о том, как какой-то человек угонял частные машины у людей, живущих на нечестные, нетрудовые доходы, продавал их, а вырученные деньги переводил в детские дома, мы оба слышали в разных городах – и в Москве, и в Ленинграде, и в Одессе. В каждом городе утверждали, что этот факт случился именно у них.Рассказывали, что в какой-то газете об этом даже писалось.История нам понравилась, мы решили на ней остановиться. Но прежде чем начинать работу над сценарием, нам хотелось убедиться в достоверности этого происшествия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.