Ирландия - [18]

Разумеется, оба понимали, что все это сказано в сердцах и не совсем правда, но если королева и надеялась устыдить короля, ей это не удалось: лицо его оставалось невозмутимым. Она снова фыркнула:

– У твоего отца было три жены и две наложницы. Пять женщин – и на всех его хватало! – (Моногамия не считалась на острове добродетелью.) – А ты!..

Облако уже почти освободило солнце.

– От тебя мне никакой пользы.

– И все же, – наконец заговорил король, рассудительно, словно обсуждая какой-то исторический курьез, – мы не должны забывать, что с кобылицей я справился.

– Это ты так говоришь.

– Так и было. Иначе я бы здесь не сидел.

Церемония коронации на острове, когда какой-нибудь большой клан избирал нового короля, уходила корнями в туман времен и происходила от традиции, существовавшей среди индоевропейских народов, добравшихся из Азии до западных окраин Европы. На этой церемонии, после того как убивали белого быка, будущий король должен был совокупиться со священной кобылицей. Это описание четко прослеживается и в ирландских легендах, и в храмовых росписях Индии. Задача была не настолько трудной, как можно было бы предположить. Кобылицу выбирали не слишком крупную. Ее держали несколько сильных мужчин, потом ей раздвигали задние ноги и ставили перед будущим королем, пока он, уж неизвестно каким способом, не возбуждался, ну а проникнуть в нее уже было несложно. Ритуал этот вполне подходил для народа, который, придя с евразийских равнин, всю жизнь зависел от лошадей и возлагал лидерство на тех, кто как бы вступал с ними в брак.

Думала ли королева о той кобылице или нет, трудно сказать, но немного погодя она снова заговорила, уже спокойнее:

– Урожай погиб.

Верховный король нахмурил брови и невольно обернулся в пустой зал, где со своей стойки таращилась на окружавшие ее тени трехликая голова.

– Это твоя вина, – добавила королева.

На этот раз король поджал губы. Потому что это уже была политика.

В политике верховный король разбирался превосходно. Если он обнимал кого-то за плечи, то лишь для того, чтобы навсегда сделать этого человека своим вечным должником или… оставить его в дураках. Он отлично знал все человеческие слабости и их цену. История возвышения его рода также заслуживает внимания. Его королевский клан пришел с запада, и все они были необычайно честолюбивы. Утверждая, что ведут свое происхождение от легендарных личностей вроде Конна Ста Битв и Кормака мак Арта – героев, которых они могли даже просто-напросто выдумать, – они уже вытеснили многих вождей Ульстера с их земель. Пик своего успеха в не столь давние времена они приписывали своему героическому предводителю Ниаллу.

Как и многие известные исторические персонажи, Ниалл отчасти был разбойником. Он знал цену богатству. С юности он совершал набеги на британский остров, то устраивая небольшие стычки с римлянами, то удирая от них. В основном он промышлял тем, что похищал мальчиков и девочек, чтобы потом продавать их на невольничьих рынках; барыши он оставлял себе и своим помощникам. Так уж исстари повелось: когда один король подчинялся другому – соглашался «прийти в его дом», как говорили, – он платил дань, обычно скотом, и отдавал заложников в знак вечной преданности. По слухам, так много королей отправили своих сыновей в качестве заложников к Ниаллу, что его запомнили как Ниалла Девяти Заложников. Его могучий клан не только главенствовал на всем острове и заявлял о своей верховной власти, но даже вынудил королей Ленстера отдать Тару – древнюю королевскую резиденцию, которую они решили превратить в свой династический церемониальный центр, откуда могли бы править всем островом.

Но как бы ни был могуществен клан Ниалла, даже верховные короли зависели от милости великих сил природы.

Это случилось неожиданно, сразу после праздника Лугнасад. Десять дней подряд лил дождь: земля превратилась в болото, бóльшая часть урожая погибла. Никто не мог припомнить похожего лета. А виноват в том был верховный король. Потому что, хотя замыслы богов редко бывали понятны, все же такая ужасная погода могла означать только одно: по крайней мере один из богов был обижен королем.

В каждой местности были свои боги. Они рождались из окружающей природы и из преданий о существах, обитавших здесь прежде. Каждый мог ощутить их присутствие. А кельтские боги острова были яркими и живыми духами. Когда человек, стоя на высоком холме, смотрел на чудесные изумрудные леса и пастбища, вдыхал напоенный цветами теплый воздух, сердце его едва не разрывалось от благодарности богине Эриу, матери этой земли. Когда утром всходило солнце, он с улыбкой встречал доброго бога Дагду, скачущего на своем коне по небу, милостивого Дагду, в неиссякающем котле которого каждый мог найти все, что пожелает. Когда он стоял на берегу и смотрел на волны, ему могло показаться, как из глубин поднимается владыка моря Мананнан Мак Лир.

Боги могли быть и ужасными. На юго-западной оконечности острова, на скалистом мысе среди бурлящих волн жил Донн, бог смерти. Большинство людей боялись Донна. Да и сама богиня-мать становилась грозной и пугающей, когда принимала облик гневной Морриган и являлась в стае ее воронов, чтобы хриплыми криками возвещать смерть воинам на поле битвы. Гневалась ли она сейчас?