Ирано-таджикская поэзия - [23]

Знаний крепкий аркан ты имей под рукой.

Удались от злодеев, чтоб не возмутить

Мир душевный раскаяньем, черной тоской!

Что тебе не но нраву, того и другим

Не желай ты — чья жизнь бушевала рекой.

Ты иголку искал, а кетмень потерял,

Для смятенных исход неизбежен такой.

Завтра руки наследников жадных твоих

Достоянье растащат твое меж собой…

Сон тяжелый неведения отгони,

Солнцу знанья навстречу зеницы открой!

Если сам топором ты поранил себя,

Сам своим врачевателем будь, о больной!

* * *

Утром рать испарений над морем взошла,

Горы перлов из моря с собою взяла.

Рассмеялись зеленые лики полей,

Когда туча над ними рыдать начала.

Роза, шапочку яхонтовую надев,

С благовонной одежды росу отрясла.

Верба, жалуясь на притесненья зимы,

Воротник на груди своей разорвала.

От наветов и сплетен холодных ветров

Роза робкая взгляд от ручья отвела.

Разве ты не видал: на горах по утрам

Покрывалом собольим наброшена мгла?

Ветер просит прощенья за резкость свою

У тюльпанов, которыми степь расцвела.

Умывает он поле прохладной росой,

Где весна свое знамя с зарей подняла.

И одежды сверкающие цветникам,

Бирюзою осыпанные, соткала.

Чайной розе она подарила наряд,

В чашу красным тюльпанам вина налила.

Принесла она лилии белый венец,

А шиповнику серьги его припасла.

И короной царя в месяц Урдибихишт

Молодому нарциссу главу облекла.

Изумляйся деяньям вселенной вокруг,

Поучайся, смотря на земные дела.

Вот ликует земля, увидав, что над ней

Туча темная трауром высь облегла.

Посмотри на тюльпан и на тучу: огонь

Создал тучу, а туча огонь родила.

Тем, кто бедствовал долгой зимою, весна

В утешение свой ветерок подняла.

Если в мыслях твоих вожделенье к вину,

Если сердце красавица песней зажгла,

Ты без муки не освободишься от них,

Крепки путы у страсти, тверды удила.

В плен попав, не уйдешь ни из царских дворцов,

Ни от страха перед старшиною села.

Не уйдешь, если страсть, как веревка с кольцом,

В нос верблюду продетым, тебя повела.

Не таков человеческий подлинный путь.

Ты подумай, покамест пора не прошла.

Хочешь славы и чести, а сам говоришь:

«Я слуга властелина, носитель жезла!»

Ты добычею стал, на добычу идя,

Как лиса попадается в когти орла.

Знай, — пока ты пытался навьючить меня,

На тебя чья-то грузная ноша легла.

Ты, на взгляд мой, животное вьючное; спесь

У тебя беспредельна, а честь — умерла.

Ни на чем не основанной спеси твоей

Ты стыдился бы, если бы совесть была.

Ты животного хуже. Ты спину свою

Сам под ношу подставил, что так тяжела…

Ты лишен человечности лучших плодов,

Ты высок, но бесплоден душой, как ветла.

Хоть ветла никогда не приносит плодов,

Пусть бы знания плод твоя жизнь принесла!

Да, напрасно тебе — негодяю — судьба

Стан высокий, стройней кипариса дала.

О, когда б ты опомнился, ива твоя

Плодоносного стала бы, амброй текла!

Ну, а если останешься прежним, как див,

С сердцем полным невежества, скверны и зла,

От тебя будет нечего ждать, как в саду

От гнилого, лишенного сучьев ствола.

Человеческий образ ты носишь: так что ж

Добровольно себя превращаешь в осла?

Ты прекрасен лицом: но на стенах дворцов,

В банях наших — прекрасных картин без числа.

Помни: выше невежды в глазах мудреца

И змея, что на солнце из тьмы приползла.

РАЗМЫШЛЕНИЕ В ЮМГАНЕ

Друг отшатнулся от меня вчера,

Увидев, что прошла моя пора.

Любимая дорогу позабыла

Сюда, ко входу моего шатра.

Неужто потому, что исхудал я —

Стал тоньше соколиного пера,

Ты не узнал меня, мой собеседник,

Со мною проводивший вечера?

Мой стан, как ручка посоха, согнулся…

Когда дохнули зимние ветра,

Увял мой цвет, и лик румяный бледен

Стал, как зола угасшего костра…

Но против гнета времени слепого

Есть в сердце сила у меня одна —

Моя опора и моя защита,—

Величие духовное она.

Над разумом моим и над душою

Власть небесами диву не дана.

Хоть все, что сделать мог со мной, он сделал:

Гляди, как плоть моя измождена.

И побелела борода, что прежде

Была, как амбра свежая, черна.

Но эта плоть жемчужнице подобна,

И в ней жемчужина заключена.

Стремиться буду к действенному знанью,

Пока стена Юмгана мне верна.

Я страха перед временем не знаю,

Я независим, жизнь моя вольна.

Покамест на меня не взглянет время,

Мысль от него моя отвращена.

Судьбы-верблюда моего веревка

Не будет в руки шаху отдана.

Стремлением к презренному величью

Моя одежда не загрязнена.

И никогда, пока владею телом,

Душа врагу не будет предана.

Вовек не будет милость недостойных

Как оскорбленье мне нанесена.

По степи знаний и высоких споров

Крылатого гоню я скакуна.

В пыли его копыт тропа кривая

Противников теряется, темна.

Эй, Носиби, невежда, враг Алия,

Что так мила тебе со мной война?

Ты, как змея, шипишь и угрожаешь,

Но мне твоя угроза не страшна.

Злорадствуешь, что жизнь моя в Юмгане

Любви и состраданья лишена?

Как в недрах гор скрываются алмазы,

Так мысль моя — в горах блестит она.

* * *

Вышел волк голодный, видит полн ягнят простор степной.

Медленно проходит стадо мирной пастьбою ночной.

Режет волк овец. А овцы щиплют сочную траву.

Волк и овцы наполняют с жадностью желудок свой.

Волк траве — ягненок мирный, а для волка он — трава.

Помни это! Редко встретишь меткий оборот такой.

Помни это выраженье, зорче в жизнь свою вглядись:

Волком быть или ягненком, бойся участи любой!

Ты в погоне за ягненком? Но, глупец, не забывай: