Ипатия - [40]
– Наместник бессилен против этого попа. Он будет не в силах воскресить вас. Такие чудеса делает только церковь. А живой он не вырвет вас у епископа, если вы попадетесь на суд его дьявольской своры. Так обстоит дело и с нами, Ипатия. Отдайтесь нашей защите, защите истинных христиан. Я не обещаю вам, что мы победим. Но вы одиноки, а нас много. А пока жив хоть один из нас, ни один волос не упадет с вашей головы. Мы решили сражаться за нашего Спасителя, и если понадобится, то и умереть за него. Кто доверится нам, тот находится под надежной охраной.
Ипатия едва выслушала сообщения Вольфа и резко ответила только на одно:
– Я не знала, Вольф, что вы – благочестивый христианин. Я слышала, что христиане презирают дела этого мира, забывают свою родину, стыдятся наслаждения вином и стоят выше женской любви. Господин Вольф! Для христианина вы слишком крепко придерживаетесь обычаев вашей варварской и совсем языческой родины. Мне говорили, что вы слишком часто приносите жертвы Бахусу. А если верить слухам, то и женщинами вы увлекаетесь сильнее, чем это полагается правоверному христианину, так как ради женщины вы забываете все, даже уважение. Неужели вы действительно хотите, вы, христианин, проповедующий уничтожение всякого рабства, закабалить половину всего человечества – женщин?
Во время этих слов Вольф подошел к письменному столу Ипатии. Он с такой силой ударил кулаком по бумагам, что одно перо слетело на пол, и крикнул:
– Клянусь Богом, я – христианин, германский христианин. То, что вы говорите о вине, женщинах и родине – просто глупость. Радостно живет в моей душе вера в Спасителя. Он послал меня в мир не для того, чтобы по примеру монахов стонать и бездельничать. Я здесь на земле, чтобы завоевывать свою жизнь. Я люблю горы моей родины и хочу, чтобы Спаситель мог царствовать там лучше, чем в вашей сожженной солнцем египетской дыре. Я могу радостно думать о своем Спасителе вместе со своей родиной, и мое сердце смеется при этом. А если я сделаю что-нибудь порядочное в борьбе с этим глупым миром и утоплю гнев в кружке доброго греческого вина, то я благодарю Творца за его дары и смеюсь, и знаю, что здесь нет ничего плохого. А если Господь и Спаситель поможет мне овладеть женщиной, которая мне милее всего на земле, я буду пить ее поцелуи, как греческое вино, веря, что это было дано мне на земле, как венок победителю. И я надеюсь, что после моей смерти мой Господь и Спаситель сжалится надо мной, будет добр и, не смотря на все мои глупости, возьмет меня в свое небесное царство. Аминь. Это значит: так ли это или не так на самом деле, я буду за это жить и умирать. Ипатия, если вы хотите называть меня благочестивым христианином и ставить на одну доску со злобными епископами и безумными монахами, то мне жаль вас. Но защищать я вас все-таки буду…
– Крестница императора Юлиана не должна пользоваться защитой христианина. Вы знаете, что мой великий крестный думал о сыне плотника?
– Не приплетайте сюда императора. Ваши друзья – христиане – убили его. Да, если бы мой отец убил его, я все-таки любил бы и защищал его крестницу.
Ипатия дышала с трудом. Она посмотрела на дверь. Однако Вольф шагнул вперед, как будто хотел силой овладеть ею.
Синезий, остававшийся немым слушателем всей страстной беседы, сказал теперь прерывающимся голосом:
– Вольф, разве ты забыл нашу клятву?
– Я ухожу, – сказал Вольф после краткой паузы. – Но я советую вам, госпожа, завести себе вместо этой священной птицы, которой я одним пальцем проломлю череп, если она еще раз с таким видом посмотрит на меня из своего угла, да, так вот заведите себе вместо этого тонконогого египтянина хорошую готскую сторожевую собаку. Может быть, это понадобится. Прощайте, если вы ничего, кроме мудрости, не унаследовали от императора Юлиана, то да сохранит вас Господь.
Едва Вольф закрыл за собой дверь, Ипатия большими шагами подошла к Синезию.
– Я принимаю ваше предложение. Я выйду за вас замуж. Не сегодня, я не знаю еще сама… когда-нибудь. Но сначала я должна выполнить завещание императора – выиграть борьбу с этими христианами. А когда император будет отомщен, я стану искать покоя у вас и ваших книг, между морем и пустыней, а не среди убийц императора Юлиана.
– Ипатия, жена моя!
– Я не женщина! Я не хочу быть женой!
Глава VII
СРЕДИ СВЯТЫХ
Настроение обитателей архиепископского дворца в Александрии становилось все несноснее. Было тихое октябрьское воскресенье, но Кирилл встал с постели с легкой головной болью. Проклятое греческое вино, проклятый греческий наместник, проклятая Ипатия.
Бесчисленная челядь изящного дворца боязливо жалась к стенам и не могла дождаться минуты, когда владыка покинет свои палаты, чтобы совершить богослужение в соборе. Но возвратился он еще сумрачнее. Его личный секретарь Гиеракс уже в алтаре, а затем на обратном пути вкратце изложил новости, уязвившие в нем пастыря душ, и человека. Покушение на Ипатию не удалось. А в довершение всего было получено письмо из Константинополя, требовавшее от него безусловного подчинения голосу церковного большинства.
Кирилл едва успел скинуть облачение и теперь, сжав кулаки, шагал взад и вперед по комнате. Это было обширное расписанное светлыми красками и хорошо освещавшееся помещение. По стенам размещалась хорошая библиотека. Если бы с простенка не смотрело массивное серебряное распятие, невозможно было бы предположить, что находишься в рабочей комнате христианского пастыря.
Почти полтысячелетия античной истории, захватывающие характеры и судьбы Нерона, Ганнибала, Гипатии, встают со страниц этого сборника.
Ксантиппа — жена греческого философа Сократа, известная своим плохим характером. Её имя стало нарицательным для сварливых и дурных жён.Впрочем, в оправдание Ксантиппы, надо вспомнить и то, что этой женщине очень трудно было понять те цели, которые странный ее супруг преследовал в жизни. Он был, действительно, великий мудрец, но внешнее его поведение могло казаться сплошным сумасбродством.И хотя Ксантиппа мало извлекла для себя пользы от ясной мудрости своего знаменитого супруга, но всегда была ему верна и поддержала его в последние минуты его жизни.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаемый читателю роман Чарльза Кингсли описывает реальное историческое событие, произошедшее в Александрии в 415 г. н. э. Обезумевшая толпа христианских фанатиков затащила в церковь красавицу-философа Ипатию и растерзала язычницу острыми устричными раковинами. Книга Кингсли не единственное, но безусловно самое популярное произведение о трагической судьбе Ипатии – ученого-астронома, математика, философа, одного из последних и самых ярких представителей неоплатонической школы.В романе описана Александрийская философская школа, возглавляемая Ипатией и ее отцом-ученым Теоном – сосредоточение поздней эллинской культуры, представлены такие значительные фигуры, как глава Александрийского христианства Кирилл, птоломейский епископ Синезий, бывший наставник императора, монах Арсений и другие.В оценке исторических событий и лиц сказалась, конечно же, личность автора – англиканского епископа, духовника королевы Виктории, и время создания романа – середина прошлого века.Однако, мы надеемся, что захватывающий сюжет, острота и драматизм борьбы завоевывающего мир христианства и уходящего язычества, мастерский современный перевод сделают роман интересным для сегодняшнего читателя.