Иов, или Комедия справедливости - [130]

Страж у дверей не был человеком, – правда, когда я взглянул на него второй раз, он уже успел принять человеческий облик. И это характеризует неопределенность всего, что я видел в этом месте, которое Джерри назвал «местным отделением».

– Разденьтесь донага, – велел мне страж. – Вещи оставьте тут, потом заберете. А это что за металлический предмет?

Я объяснил, что это безопасная бритва.

– И для чего она?

– Это… такой нож, чтоб срезать волосы с лица.

– Вы отращиваете на лице волосы?

Я попробовал разъяснить ему смысл бритья.

– Если вам не нужны волосы на лице, то зачем их выращивать? В этом есть практическая необходимость?

– Джерри, я не могу это объяснить.

– Сейчас я все улажу.

Он обратился к стражу – я не услышал ни единого слова – и наконец сказал мне:

– Оставь бритву вместе с одеждой. Он думает, что мы с тобой сумасшедшие. Впрочем, все это не имеет значения.

Возможно, мистер Кощей и есть неведомое высшее существо, но, по-моему, он как две капли воды походил на доктора Симмонса, того самого канзасского ветеринара, который лечил моих кошек, собак и даже черепаху – всех четвероногих друзей моего детства. Кабинет Председателя выглядел точно так же, как кабинет доктора Симмонса, вплоть до старинного бюро, которое доктор унаследовал от своего деда. Были даже хорошо запомнившиеся мне антикварные часы с восьмидневным заводом, стоявшие на небольшой полочке над бюро.

Я сообразил (все-таки будучи в трезвом уме и здравой памяти), что это не доктор Симмонс, а умышленное сходство выбрано не для того, чтобы ввести меня в заблуждение. Председатель – «он», «оно» или «она» – гипнотически воздействовал на мое сознание, желая создать для меня непринужденную обстановку. Доктор Симмонс обычно гладил животных и успокаивал их ласковыми речами, прежде чем приступить к пугающим и часто болезненным, но необходимым процедурам.

Как правило, такой подход срабатывал. Вот и сейчас он тоже сработал. Я знал, что мистер Кощей вовсе не ветеринар моего детства… но созданная им иллюзия вызвала во мне доверие.

Когда мы вошли, мистер Кощей кивнул Джерри и мельком взглянул на меня.

– Садитесь.

Мы сели. Мистер Кощей повернулся к бюро, на котором лежала моя рукопись. Мистер Кощей поднял ее, выровнял по обрезу и положил обратно.

– Ну как дела в твоих краях, Люцифер? Есть проблемы?

– Нет, сэр. Ну, обычные жалобы на работу кондиционеров… Ничего такого, с чем бы я не справился.

– Ты хочешь править на Земле в это тысячелетие?

– Так ведь мой брат уже объявил ее своей.

– Яхве предъявил, да… Он уже провозгласил остановку времени… и срыл все до основания. Но я не обязан дать ему разрешение на перестройку. Хочешь получить Землю? Отвечай?

– Сэр, я предпочел бы работать с совершенно новым материалом.

– Ваша братия всегда предпочитает все делать заново. Разумеется, никто при этом не думает о затратах. А может, на несколько циклов отправить тебя к Гларуну? Что скажешь?

Джерри с ответом не торопился.

– Я оставляю этот вопрос на усмотрение Председателя.

– И правильно делаешь, так и надо. Ладно, обсудим это позже. Скажи, а почему ты заинтересовался этим созданием брата твоего?

Должно быть, я задремал, потому что увидел щенков и котят, игравших во дворе, чего уж никак не могло быть. Я слышал, как Джерри говорит:

– Мистер Председатель, в человеческих созданиях смешно почти все, за исключением способности стойко переносить страдания и благородно умирать за любовь и веру. Истинность веры и адекватность любви значения не имеет, важны лишь стойкость и благородство. Это уникальные качества человека, возникшие независимо от его создателя, который сам ничем подобным не обладает, – я в этом уверен, потому что хорошо знаю своего брата, да и у меня самого таких качеств тоже нет. А к вопросу о том, почему именно эта тварь и при чем тут я… Видите ли, я подобрал этого бездомного скитальца у дороги, а он, забыв о своих собственных муках – слишком тяжких для него! – отдал все оставшиеся силы героической (и бессмысленной) попытке спасти мою «душу», согласно тем канонам, в которых его взрастили. То, что его попытка была изначально бесполезна и обречена на провал, ничего не значит: он старался изо всех сил ради меня, веря, что я нахожусь в смертельной опасности. Теперь, когда ему плохо, я просто обязан отплатить ему тем же.

Мистер Кощей сдвинул очки на кончик носа и поверх оправы взглянул на Люцифера:

– А по какой причине я должен вмешиваться в действия местных властей?

– Сэр, разве в нашей гильдии не существует правила, которое требует от мастеров благожелательного обращения с существами, наделенными свободной волей?

– Нет.

– Сэр, должно быть, я неправильно понял то, чему меня учили, – растерянно произнес Джерри.

– Вот именно. Исходя из эстетического принципа – принципа, а не закона, – обращение с существами, наделенными свободной волей, должно основываться на системном подходе. Исключительно благожелательное обращение ограничит степень свободы волеизъявления, ради которой ваши создания и были наделены волей. Без возможности возникновения трагических коллизий эти существа будут всего лишь големами.

– Сэр, это мне понятно. Но поясните, пожалуйста, эстетический принцип системного подхода к обращению с существами, наделенными свободной волей.