Иосип Броз Тито. Власть силы - [9]

Я бы предпочел видеть мой народ под турецким игом, чем под полным контролем его образованных соседей… Просвещенные народы требуют от тех, кем они правят, их душу, то есть, говоря иначе, их национальную принадлежность[26].

Ближайшим советником губернатора Елачича во время кризиса 1848 года был Людевит Гай, лидер «иллирийского движения». В мае того же 1848 года они оба обратились за моральной, военной и финансовой поддержкой к сербскому князю Александру Карагеоргиевичу – каждый со своей целью.

Согласно последнему биографу Гая, «Елачич желал сотрудничества с Сербией во имя спасения Хорватии и династии». Гай же мечтал о создании королевства южных славян с Сербией во главе – план, который он вынашивал с 1842 года[27].

Именно хорваты, а вовсе не сербы, желали видеть в Югославии средство своего национального самоопределения. Главным поборником этой идеи был епископ римско-католической церкви, историк и лингвист Иосип Штроссмайер, основавший в 1867 году в Загребе Югославскую академию. Штроссмайер мечтал о союзе иллирийских народов внутренней Хорватии, Далмации, Славонии, который служил бы чем-то вроде ядра конфедерации всех южных славян. Главную цель он видел в духовном примирении православной и римско-католической церкви. После Ватиканского собора 1869-1870 годов Штроссмайер до последнего вздоха боролся против догмы папской непогрешимости, поскольку прекрасно понимал, сколь оскорбительна она для православных сербов. Штроссмайер скончался в 1905 году в возрасте девяноста лет и был оплакан всеми славянами, независимо от их веры.

Куда менее достойная фигура, Анте Старчевич, вошел в историю как отец хорватского национализма. Философ и журналист, Старчевич в своих взглядах перешел от идей иллиризма к неприкрытой ненависти по отношению к сербам. Свои теории он возводил на якобы имевшей место юридической непрерывности существования хорватского королевства, начиная с X века, на которое он взирал в романтическом экстазе. Он свято верил в абсолютную суверенность Сабора над территорией, включавшей, как минимум, внутреннюю Хорватию, Словению, Крайну, Далмацию и Боснию-Герцеговину, чьи мусульмане виделись ему «как кровные братья хорватов».

В конечном итоге Хорватия включала бы в себя и всю Сербию, при условии, что население последней согласилось бы считать себя хорватами.

В своих трудах, посвященных Балканам, английские писатели XIX века нередко писали слово «Slav» (славянин) как «Sclav» (раб), а Сербия как «Servia» (то есть страна рабов). И хотя, как указывал Гиббон, и то и другое написание представляется совершенно необоснованным, недруги сербов использовали подобное правописание, дабы доказать связь с латинскими словами «sclavus» и «servus», означающими «раб». И хотя сам Гиббон в своих трудах называл страну «Sclavonia», он знал, что название это происходит от слова «слава» и лишь по чистой случайности или по чьей-то злой воле было опошлено в своем значении от «славы» до «рабства»[28].

Анте Старчевич воспользовался этой игрой слов с тем, чтобы доказать будто «славяне-сербы» – дважды рабы, и применял это обозначение для целого народа, который виделся ему как «низкий», «нечистой крови» и враждебный. Из этого он сделал вывод, будто хорваты на самом деле готы, которые по той или иной причине переняли славянский язык.

Старчевич умел ловко передергивать свои же собственные теории. Например, он заявлял, будто сербы – недостойная, неполноценная нация, что не мешало ему, однако, включать их в число хорватов. Сербы были для него приемлемы лишь тогда, когда они называли себя хорватами, но как только в них просыпалось национальное самосознание, они снова превращались в «славян-сербов». Старчевич писал о сербах как о «породе, достойной разве что бойни», пропагандируя лозунг «Srbe na vrbe» («Серба – на вербу»), что значит «Вешай их».

В 1871 году созданная им партия хорватских правых начала свою подстрекательскую деятельность на Военной границе, заселенной в основном «славянами-сербами».

В июле 1875 года, после более чем четырехвекового османского ига, в Боснии-Герцеговине вспыхнуло восстание. За год до этого в районе Невесине, что в 12 милях от Мостара, случился недород, и поскольку подати не были уплачены, правительство послало в отместку православным крестьянам войска, чем спровоцировало бунт. Восстание распространилось на Требине, расположенное неподалеку от австрийского порта Рагузы, в непосредственной близости от независимого и православного княжества Черногории. События в этих двух захолустных провинциях повергли всю Европу в кризис, который повторился затем еще дважды – в 1887 и 1908 годах, а в 1914 году убийство в Сараеве привело Европу к войне.

Во время второй мировой войны Босния-Герцеговина стала ареной самой кровопролитной религиозной резни за всю историю Европы, и именно вследствии этой человеческой мясорубки к вершинам власти поднялся Тито.

Во время боснийско-герцеговинского кризиса 1875-1878 годов основными претендентами на место дряхлеющей Османской империи в Европе были Австро-Венгрия и Россия, видевшая в своем лице защитницу таких православных стран, как Сербия, Черногория, Греция, Болгария и Румыния.