Иосиф Бродский. Вечный скиталец - [50]

Шрифт
Интервал

Тут на нее обрушились: мол, и в СССР не было 6 миллионов, а тогда с документами построже было! Но заступился Николай Васильевич: «Про шесть миллионов раввин говорил совсем недавно, когда выбивал у правительства квоту на увеличение количества синагог. Лазар это был!». Кстати, косвенно подтвердил правоту Славянки и Владимир Познер в одном из своих откровенных интервью: «В Советском Союзе мне встречалось довольно много евреев, которые в глубине души хотели бы отказаться от своего еврейства, которые этого стесняются. Причем, я не буду никого называть, но есть среди них весьма известные люди, они бы дорого дали, чтобы иметь другую фамилию. Меня это всегда поражало. На мой взгляд, это трагическая штука. Ведь человек хочет отказаться от какой-то своей части. Это трудно себе представить, и именно этого я не понимаю».

Но всепонимающий Валерий Дулин продолжал иронизировать: «Подскажите, кто-нибудь знает методику определения национальности? Слышал, что А. Гитлер знал, но вроде как методика утеряна. Или «коммунист Тамара Плетнева» раскрыла тайну?». Вообще-то тайну сию печатно и на весь мир раскрыл еще полунемец-полудатчанин Владимир Даль, который считал себя русским и принял на старости лет православие. Кстати, в дореволюционных паспортах была графа «вероисповедание». И всем было все ясно. Потому и появлялись демонстративные выкресты вроде Пастернака.

У окна квартиры с видом на Спасо-Преображенский собор. 1956 г. Фото А. И. Бродского. Из архива М. И. Мильчика


Кстати, еще о методике. Как ни странно, но именно еврейская газета «Boocnik» на прекрасной мелованной бумаге, раздаваемая бесплатно на Московской книжной выставке-ярмарке (а если надо – и домой будут присылать), публикует, напротив, скрупулезное исследования Анны Школьник с цветными иллюстрациями. «20 фактов о еврейском лице».

1. «У тебя такое еврейское лицо», – сказали однажды Букнику с любовью, и он немедленно забыл все те случаи, когда эту же фразу произносили с отвращением, смущением, сарказмом, враждебностью и даже брезгливостью. По лицу будешь узнан, а потом уже по делам, и никуда от этого не деться.

2. Узнавание еврея по лицу стало наукой. Узнавание еврея по лицу – врожденный навык некоторых народов, в частности, самих же евреев. Узнавание еврея по лицу – это народная забава, ибо известно, что еврей – вечно чужой, хотя может казаться бесконечно своим. И важно уметь его узнавать.

3. Искусство чтения лица – физиогномика – давно стало наукой. Если верить ей, глаза, нос, уши, рот – эти своеобразные антенны, которые двадцать четыре часа в сутки сообщают, что делается вокруг, и их форма, а также мимические морщины, многое могут сообщить о человеке. Получается, что крупные, широко открытые глаза того самого усредненного еврейского лица – признак непреходящей способности удивляться и взаимодействовать с окружающим миром. Про крупные уши – те же выводы, а вот крупный нос… Нет, не получается. Ни в одном из изученных нами текстов не говорится о том, что лица еврейской национальности каким-то особенным образом воспринимают запахи. Разве что тот самый общий средиземноморский предок передал нам привет вместе с крупным носом – благо пряностей и благовоний на Ближнем Востоке немало.

И так далее, вплоть до скрупулезных исследований, которые, по словам автора, «были свернуты» как бесполезные: «Замечено, что среди ашкеназских евреев процент светловолосых людей ниже, чем у других жителей Северной Европы, а среди сефардов и мизрахов процент таких людей выше по сравнению с арабами и другими азиатскими группами. Светловолосых больше среди ашкеназов, среди сефардов их меньше, еще реже они встречаются среди мизрахов. До Холокоста среди германских евреев 30 % были светловолосыми, среди английских – 25 %, но среди итальянских – всего 5 %. Исследования, проведенные в начале XX века, показали: среди ашкеназов (Галиция, Польша, Германия) светловолосых от 10 до 30 % и рыжих – от 2 % до 4 %. Сефарды (Босния, Англия, Италия) – 10 % блондины, 1 % рыжие. Среди горских и дагестанских евреев – 2 % блондинов и 2 % рыжих. В России, Галиции и Польше наблюдалась самая высокая концентрация рыжих».

Мне этот «Букник» на книжной выставке сунули, я читал газету в метро и глазам своим не верил! Пещерный расизм с легкой книжной иронией – мне бы лично и в голову никогда не пришло написать про 20 внешних отличий русских.

Но главное, что заставило и меня вступить в полемику, заключается в том, что многие вменяемые, обсуждая провокационный пост, высказывали трезвую мысль: а почему у нас все решает достаточно специфическая по социальному и национальному составу Государственная дума? Почему не вынести этот важный, как показывает любая подобная полемика, вопрос на референдум, ну, на национальный опрос хотя бы. Задай на федеральном канале такой вопрос: «за?», «против?», и – считай голоса, как на любом пустом «Поединке» Соловьева или пропавших «Уроках истории». Или уж гражданам России совсем не доверяют?

Галахическое определение еврея («рожденный еврейкой или перешедший в иудаизм») своими корнями уходит в глубокую древность. Остроумное высказывание раввина Штейнзальца: «Еврей – тот, у кого внуки евреи», – напротив, обращено в туманное будущее, но чрезвычайно злободневно. Сколько раз я наблюдал в домах творчества еврейские семьи литераторов. Бабушка и (или) дедушка – типичные евреи, дочка, которая приезжала в гости, уже не несет ветхозветных черт лица, а своего сынишку от русского мужа привезет – ну, просто русский мальчик. Чувствует ли он себя евреем? – размышление как продолжение определения раввина. Да, сложный и загадочный вопрос, но, наверное, для таких людей, как Иосиф Бродский, больше подходит афоризм советского писателя Юрия Марковича Нагибина, который писал о русской истории, литературе, деревне («Председатель»), но в последние годы заявил о себе как о яром юдофиле. Так вот, он выразился кратко: «Еврей – тот, кто на это согласен». Бродский иногда соглашался на это, но чаще взбрыкивал, становясь русским поэтом. Загадка…


Еще от автора Александр Александрович Бобров
Брусиловский прорыв

Введите сюда краткую аннотациюВ истории войн найдется не много стратегических операций (а в XX веке таких и не припомнишь), названных не по месту проведения, а по имени полководца, одна из них — наступление Юго-западного фронта — Луцкий прорыв, который стал зваться Брусиловским.В чём отличие этой книги от других изданий, от воспоминаний самого командующего Юго-западным фронтом Алексея Брусилова? Прежде всего в современном восприятии давних событий, в новых дискуссиях о значении операции и судьбы главнокомандующего, а ещё — в личной публицистической ноте: в составе 7-й армии воевал, наступал на левом фланге и был дважды ранен — за Тернополем и в Прикарпатье — отец автора, поручик 171-го Кобринского пехотного полка А.Н.


От Волыни до Подыни – легендарный Брусиловский

Лейтмотивом книги известного писателя современности А. А. Боброва могут стать слова о легендарном генерале Брусилове: «Он шёл уверенно и без чужой помощи. Он всегда знал, чего хотел. Но никто не подозревал в нем мужества. Нынче ему суждено свершить великие дела и не миновать беды… Мужества у нас не прощают».


Олесь Бузина. Расстрелянная правда

Сон разума рождает чудовищ. Украинский проект был кабинетной игрой интеллектуалов, модной игрушкой, за которой не было никакой социальной базы. Никакой Украины не было на землях Малороссии. Но трагические повороты нашей истории привели к тому, что сон благодушных мечтателей стал страшной явью, которая утопила юго-западные земли Российской империи в крови.Украинский публицист Олесь Бузина всю жизнь развенчивал ложь об «Украине». Он написал множество книг о подлинной истории Малороссии, в которых разоблачал те многочисленные мифы, которые за какие-то сто лет наворотили кровавые мифотворцы.За это его и убили.


Рекомендуем почитать
Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.