Иосиф Бродский глазами современников (1996-2005) - [178]

Все вышесказанное и есть память о нем, поскольку он все возводил в разряд личного, а личное — в принцип. Он был очень цельной натурой.

Меня особенно привлекал в нем талант к плохим поступкам. Обидно, что он стал так знаменит, так востребован — это мешало ему проявлять свои людоедские наклонности. Хотя хорошо, что он уехал в Америку — тогдашнюю Америку, — а не обосновался в тогдашней Англии. Он любил большие машины…

Помню, он говорил о себе: "Я — нервный".

Перевод с английского Лидии Семеновой

РОДЖЕР СТРАУС [206] , НОЯБРЬ 2003, НЬЮ-ЙОРК

Кто познакомил вас с поэзией Бродского?

Мне кажется, я знал ее всегда. Не могу вспомнить, кто познакомил меня с Иосифом. Знаете, я очень любил Иосифа, мы были близкими друзьями. Мы перезванивались практически ежедневно. Он обычно звонил и спрашивал: "Привет, шеф, что новенького?" Или я звонил ему. И так было всегда. Просто чудесно. У меня в кабинете, в моем загородном доме, висит замечательная фотография Бродского — он на ней слегка улыбается. Ну и так далее…

22 октября, когда стало известно, что Бродскому присудили Нобелевскую премию, вы были в Лондоне. Джон ле Карре рассказывал мне, что в тот день он обедал с Иосифом в китайском ресторане в Хэмстеде, и вдруг туда ворвалась Рене Брендель, жена Альфреда Бренделя, со словами: "Иосиф, вы должны срочно вернуться домой!" Бродский спросил: "Почему?" — "Потому что вам дали премию!" — "Какую премию?" — "Нобелевскую!" И тогда Джон ле Карре спросил: "Откуда вы знаете?" — "Репортеры дежурят у нашего дома". Вы были в то время в Лондоне, в отеле. Какова ваша версия этой истории? Вы тоже узнали о присуждении Иосифу Нобелевской премии раньше его самого?

Мне позвонил один швед и сказал, что Бродский вот- вот получит Нобелевскую премию или уже получил. Я забыл, что был в тот момент в Лондоне. А затем встал вопрос, где можно провести пресс-конференцию. Возможности, которыми располагали отели, для этой цели не годились, и тут я вспомнил, что Брендели — большие друзья Иосифа, и решил спросить у них. Вы бывали когда-нибудь у них в доме?

Да-да, такой большой дуплекс.

Так вот, собралось много людей. Пятьдесят человек или что-то около того. Они то приходили, то уходили. Повод был замечательный. А потом мы всемером отправились ужинать.

Фотография, которая висит у вас в офисе, с Бродским и Бренделем, была сделана тогда, в Лондоне?

Да.

Вы ездили в Стокгольм?

Да, конечно.

А королева Швеции действительно такая красавица, как заявлял Иосиф?

Она очень красива. Я всегда рассказываю историю — разумеется, вымышленную — о том, как я приезжал в Стокгольм сначала с Исааком Зингером, затем с Надин Гордимер, затем с Иосифом, затем с Дереком и, наконец, с Шеймасом. Так вот, когда я приехал в очередной раз, король повернулся к одному из своих приближенных и спросил: "Что этот нью- йоркский еврей все время здесь крутится?"

Как вы считаете, Иосиф получил Нобелевскую премию скорее за свои эссе, чем за стихи, в переводе довольно непростые и недоступные? Согласны ли вы с тем, что его первый сборник эссе, "Меньше единицы", сыграл здесь решающую роль?

Да и нет. Не знаю. Мне всегда казалось, что Бродскому присудили премию за его литературный труд в целом. Думаю, что так оно и есть. Ведь в конечном итоге известен он как поэт. Хотя, разумеется, проза его тоже замечательна. "Полторы комнаты" — первоклассная вещь, потрясающая. Но прежде всего Бродский — поэт, всегда считал себя поэтом и интересовался главным образом поэзией; кроме того, он был очень великодушен и щедр в своих отзывах о других поэтах — далеко не всем поэтам, которых я знаю, это свойственно.

Поскольку я уверена, что вы в курсе, скажу: к Нобелевской премии его представляли уже в 1980-м. Я была тогда в Энн Арборе и полгода ходила за ним, как тень, ловя каждое его слово. Однажды утром он сказал мне: "Попахивает Нобелем". Так что, возможно, он номинировался на премию и раньше и наконец получил ее в 1987-м.

Кто знает, знаете ли. У меня на столе как раз лежит сейчас книга одного Нобелевского лауреата, которую я еще не читал, хотя хотел прочитать. И в то же время у меня на примете есть два автора, оба из которых достойны, на мой взгляд, Нобелевской премии. Это Марио Варгас Льоса и Лес Маррей, поэт.

Лес Маррей — великий поэт. Надеюсь, он получит Нобелевскую премию.

Он был в Лондоне на прошлой неделе, вместе с моими друзьями. Не знаю, где он сейчас. Вообще, разговоры о том, что кто-то достоин Нобелевской премии, полная чушь, потому что все это решается совершенно иначе.

Что вы думаете по поводу заявлений некоторых американских поэтов о том, что издательский дом "Farrar, Straus & Giroux" был настоящим промоутером Иосифа?

Иосиф сам был своим промоутером. Мы просто попались ему на пути.

Некоторые писатели, такие, например, как Дж. М. Кутзее, оценивают второй сборник эссе Бродского, "Скорбь и разум", ниже, чем "Меньше единицы". Считаете ли вы, что во втором сборнике Бродский шагнул еще дальше и глубже?

Думаю, это вопрос вкуса. Некоторым людям понравились кое-какие эссе из второго сборника, некоторые отнеслись к нему пристрастно. Думаю, кстати, что Кутзее — очень подходящий кандидат на Нобелевскую премию.