Иона - [20]

— Не возражаешь, если мы присядем? — спросила она.

— Конечно. Я должен был предупредить, что прогулка будет нелегкой.

Он сложил карту и сел на дорожке, свесив ноги со склона к реке. Девушка села рядом и смотрела на вялое течение, наслаждаясь солнцем, тепло лучей которого, умеренное легким апрельским ветерком, падало на ее лицо. Мимо проплыли два лебедя.

— Что сказал твой босс по телефону? — вдруг спросила она.

Келсо пожал плечами:

— Велел, невзирая на боль в животе, продолжать работу.

Элли рассмеялась.

— Еще сказал, что ты знаешь дело. Профессионал.

— Да.

На дальней стороне реки против течения ровно поднималась маленькая моторка, шум ее двигателя еле доносился через широкую протоку.

— Сказал, что твои друзья хотели наводнить весь район сыщиками.

— Чрезмерная реакция, вот и все. Потом они и сами поняли, что от этого будет больше вреда. И это испортило бы тебе все дело.

— Вот они и прислали взамен тебя.

— Я — это все, что позволил бы твой департамент.

Они помолчали. Девушка наконец-то отошла от тяжелого похода, в который он ее впутал, а он отошел от своего раздражения. Наконец Келсо сказал:

— Что тебя толкнуло войти в эту игру, Элли?

— В таможенную и налоговую службу?

— В расследование дел с наркотиками.

— Мне не нравится, что они делают с людьми.

— Даже марихуана?

Она посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд на реку.

— О многой дряни говорят, как она безвредна.

— Ну, не знаю. Даже мы в полиции немного цинично смотрим на законы против нее. Если подумать, они жестковаты.

— Если подумать, что она действует не хуже умеренной выпивки?

— Некоторые говорят, что гораздо лучше. Дети видят, что со старшими делает пьянство, и им это не нравится. Успокойся, не волнуйся. По крайней мере, марихуана успокаивает людей, делает их дружелюбными. Знаешь, сегодня ее курят предположительно более двухсот миллионов человек, в том числе религиозные и медицинские группы. Все они не могут заблуждаться.

— И сколько из них потом перейдут к более сильным средствам? Каждый сотый? Или тысячный? Даже один на миллион — слишком много!

— Ну, ну, продолжай.

— Я серьезно. Это благодушие по отношению к так называемым легким наркотикам меня заводит. Больше вреда и смертей причиняется именно барбитуратами и амфетаминами, чем героином и прочими сильными наркотиками.

— Да, меня тоже учили.

— Тогда ты должен знать, как вовлекаются дети. Они видят, как родители принимают таблетки — от головной боли, от бессонницы, для похудения, — и сами пробуют. Слышал когда-нибудь о «наркотическом салате»?

Он покачал головой, удивленный ее злостью.

— Дети крадут из дома всякие таблетки, какие могут найти, и смешивают с тем, что притащат друзья. Цель — растворить и проглотить полученную смесь. Представляешь, что может вызвать комбинация некоторых таблеток? В Штатах матери суют детям в школьный завтрак витамины, некоторые даже посыпают бутерброды пенициллином, чтобы уничтожить микробов. Следующий шаг для детей — травка, может быть, соломка — или какое еще название они придумают отраве, чтобы звучало поласковей, не так страшно. Когда от этих препаратов кайф уже не приходит из-за привыкания — организм научился сопротивляться, — они переходят к кое-чему посильнее. Кокаину, опиуму, героину. Или синтетическому суррогату вроде физентона. А может быть, ЛСД и ТГК. В зависимости от того, что могут себе позволить. И, заметь, нынче на улицах героин дешевле, чем конопля. А если денег нет, находятся криминальные пути их добывания.

— Но ты так говоришь, будто сама никогда не принимаешь от головной боли аспирин, потому что этим дело не ограничится. Потом потребуется две таблетки. Потом, возможно, три.

— Мы говорим о детях, для которых умеренность не простое понятие. Я согласна: если бы все были трезвы и благоразумны, марихуана не вызывала бы проблем. Но не многие люди — не многие взрослые, не говоря уж о подростках — столь разумны. Теперь считают, что гашиш может сохраняться в организме в течение недель после курения.

— Но запрет наркотика не сделает ли его еще более заманчивым?

Элли застонала:

— Опять этот «запретный плод»!

— Тем не менее, это правда.

— Конечно, правда. Но, может быть, простой контроль с нашей стороны недостаточен. Слушай, а если закон вдруг скажет: пожалуйста, насилуйте, — думаешь, новизна скоро исчезнет? Господи, Келсо, ты же полицейский и знаешь, как тонок барьер между цивилизацией и скотством!

— Мы говорим только о курении травки.

— Но это заведет дальше.

— Это ты ведешь дальше.

— Но нельзя серому пятну размазаться за края.

Келсо поднял руки:

— Ладно, сдаюсь — с оговорками. Я только хочу отметить, с какими преступниками закон мне предписывает бороться.

Девушка, казалось, успокоилась.

— Извини, я не хотела читать тебе лекцию. Просто я видела, что творят наркотики.

Голос Келсо смягчился:

— Я тоже, Элли.

— С кем-нибудь, кого ты знал, кто был тебе близок?

— Нет, пожалуй, нет.

— А я, когда училась в университете, жила в одной комнате с девушкой. Мы дружили. Она была просто блеск, из тех сводящих с ума людей, которым ничего не надо вдалбливать. Если ей что-нибудь рассказывали или она читала что-нибудь, это впитывалось в ум, готовый использовать полученные знания моментально, как только понадобится. Она была младше меня — действительно, вундеркинд. Ее отец держал бакалейную лавку в Саттоне и очень гордился своей девочкой. Я приезжала к ним на выходные, и он не переставал говорить о своей Джинни, о том, как гордится ее успехами. Каждый раз, когда она выходила из комнаты, он улыбался до ушей и рассказывал, какая она чудо. И она действительно была чудо, он не хвастал попусту. И вот в конце семестра нам предстояли экзамены. Я беспокоилась, а Джинни только смеялась. Мы пошли на одну из вечеринок перед каникулами — это я убедила ее пойти, ей все эти йеху казались глуповатыми. Они курили травку, кто-то употреблял кокаин, «одалживая» у своих богатых родителей, другие принимали какие-то «колеса». И много пили. Один идиот пришел с «колесами» и никому не сказал, что это. Многие-то знали, но не мы с Джинни, мы были наивны в этих вещах. И он убедил Джинни попробовать. Я ее отговаривала, но она, видимо, считала, что не должна спасовать. А это оказалось ЛСД. И одна вшивая таблетка убила ее. Всего одна.